Мудрость толпы - Джо Аберкромби (2021)

– Да ну его к черту! – Изерн повернула дверную ручку, и они вместе ввалились в холл, оставляя за собой кривую цепочку мокрых следов. – Ты теперь Север, а Север не пресмыкается ни перед кем! И потом, если человеку нравится, когда перед ним пресмыкаются, то ему всегда будет мало. Дай ему один раз поставить ногу себе на спину, и отпечаток его гребаного сапога будет оставаться между твоих лопаток, пока тебя не зароют… А ты чего еще не спишь?

Трясучка подпирал стену с трубкой для чагги в руке, извергая такие клубы дыма, каким бы позавидовала любая фабричная труба.

– У тебя посетитель, – проговорил он.

Рикке хихикнула:

– Надеюсь, он симпатичный!

Трясучка нежно почесал свой здоровенный шрам.

– Ну, в этих делах я не специалист, но про него это говорили.

И он толкнул дверь рядом с собой, которая со скрипом отворилась. Рикке, нахмурясь, шагнула к ней.

– Да уж, любишь ты помучить женщину загадками… – Она остановилась на пороге и выпучила глаза. – Кровь и ад!

Он полусидел, полулежал, раскинувшись на подушках на одной из этих здешних штук, про которые сразу и не скажешь, кресло это или кровать. В его руке вяло болтался почти пустой бокал вина. Его волосы были мокрыми и спутанными, лицо измазано грязью, одежда перепачкана и порвана, но улыбка была той же самой, как когда он принес ей яйцо в постель – даже, пожалуй, еще лучше прежнего.

– Кровь и ад, ваше величество, – поправил ее Орсо.

– Нынче все подряд так себя называют, – проворчала Рикке. – Говорят, даже дети малые, и те туда же.

– К моему величайшему неудовольствию.

– Ты выглядишь… – она сделала пару шагов внутрь комнаты, как будто ее туда тянуло, – …малость не таким цветущим, как в последний раз, когда мы виделись.

– Приношу извинения за свой ужасный внешний вид. Последние несколько дней я был несколько в бегах.

– Я думала, ты уже привык, что за тобой все гоняются.

– Нет, разумеется – разъяренные кредиторы, недовольные послы, брошенные любовницы, мужья брошенных любовниц, семьи брошенных любовниц и так далее; но Лео дан Брок, право же, олицетворяет совершенно новый смысл понятия «настойчивость»! Он прямо как собака, увидевшая кость! Ну, или лев, в данном случае…

– И где это у тебя кость? – спросила Рикке, поднимая брови.

Улыбка Орсо стала несколько шире:

– Пожалуй, я неудачно выбрал слово. Ты выглядишь…

– Как гребаная предсказательница на ярмарке с увеселениями?

Его взгляд скользнул по ее платью, которое от дождя несколько прилегало к телу, потом переместился на лицо. Окинул ее слепой глаз и ее волшебный глаз. Черные круги, наколотые на коже вокруг него.

– Я собирался сказать: «прекрасной и загадочной».

– А-а. – Рикке поймала себя на том, что заправляет за ухо мокрую прядь, и заставила себя прекратить это. – Что ж. В таком случае продолжай.

– Мне это совсем не нравится, – раздался голос Изерн, говорившей на северном наречии. Она стояла у Рикке за плечом, скрестив руки, бледную и татуированную, поверх своего лилового бального платья. Ее прищуренные глаза мерили Орсо подозрительным взглядом. – Это опасно.

– Не бери в голову! – отозвалась Рикке, оттесняя ее к двери.

Она прекрасно понимала, насколько это опасно. Может быть, это-то ее и привлекало. Может быть, она была мотыльком, летящим на огонь, и очень скоро превратится в факел.

– Рикке! Подумай хорошенько, – прошипела Изерн, вцепившись в дверной косяк и наклонившись к ней. – Только думай головой, а не своей дыркой!

– Да-да, надо сделать свою дырку каменной. Я помню.

Рикке наконец удалось выпихнуть ее наружу. Она захлопнула дверь и привалилась к ней с широчайшей улыбкой на лице.

Орсо одобрительно оглядывал комнату, которая размерами была чуть меньше зала в замке Скарлинга и гораздо лучше обставлена: сверкающие вазы, полированное дерево, свечи, мерцающие в золоченых подсвечниках.

– Итак… ты выиграла.