Завтра может не быть - Анна и Сергей Литвиновы (2021)

Девушка – воистину все здесь ходят с книжками! – достала из сумочки томик, обернутый в газету, и погрузилась в чтение. Была она хороша собой – только одета плоховато. Впрочем, Варе тоже приходилось носить ужасный суконный польт, туфли, похожие на гробы, и нечеловеческие чулки на резинках. Можно представить, какое у девчонки белье – бедная, как она своего Семена соблазняет. И причесочка – просто косички с ленточками. А косметикой в их возрасте пользуются (как считается) лишь падшие, развратные особы.

Варя взялась читать свое. В какой-то момент, когда девушка отвлеклась от страничек, поймала ее взгляд, улыбнулась и спросила:

– А вы что читаете? – здесь принято на «вы» обращаться, даже если разговор между двумя студентками идет. Та улыбнулась в ответ:

– Шекспира. По программе.

– Первый курс? – понимающе улыбнулась разведчица.

– Второй.

– Педагогический?

– Ага.

– А я вот тоже хотела в пед поступать, да меня друзья в Техноложку сманили. На счетно-решающие машины. Говорят, за ними будущее. Но я сама, как мне кажется, больше гуманитарий по натуре. Может, поменять профиль? А у вас какая специализация?

– Русский язык и литература.

– Полезные знания, нигде не пропадешь… Меня, кстати, Варя зовут.

– А меня – Людмила.

Значит, та самая? Бабушка Елисея Кордубцева? Та, что погибнет в десятых годах двадцать первого века вместе со своим мужем от удара молнии? А смерть их будет спровоцирована и организована родным внуком.

Это было странно, интересно и ужасно: говорить с человеком, вся дальнейшая судьба которого, вплоть до смерти, перед тобой как на ладони. Интересно, что скажет Людмила, если Варя о ее же будущей жизни поведает? Ненормальная, подумает, особенно когда услышит о распаде Советского Союза и капиталистических порядках.

Но Варвара ненормальной не была. Она завязала непринужденную болтовню. Надо было выяснить, как фамилия попутчицы, и сотрудница комиссии мягко навела на то разговор.

– Ой, а мне так своя фамилия не нравится! Семугова, представляешь? Кошмар.

– Почему, хорошая. У меня вообще Жеребятова.

Да, это была она. Будущая жена Кордубцева-деда и бабушка ужасного Елисея, отродья рода человеческого. Эх, сказать бы ей: беги! Беги от своего Семена куда подальше! Так ведь не поймет и не послушает. А может, она уже зачала – прямо сегодня, в бараке на Тайнинке – своего единственного сына, Вячеслава, который в девяностые пойдет служить во флот, там увлечется яхтами и погибнет вместе с супругой в две тысячи двенадцатом году в Эгейском море. Опять-таки: странным образом умертвленный собственным сыном Елисеем – внуком этой милой девочки.

Но и подобный разговор, конечно, невозможен. Данилов пытался отвратить Семена от брака и секса страшилками о неизлечимой генетической болезни, но, как оказалось, совсем не преуспел. Прекрасным образом Кордубцев встречается с девушками – может, конечно, презиками пользуется, да и то не факт.

Как прав Петренко: остановить этих людей может только смерть. И потому из девушки следовало вытащить как можно больше информации: где та проживает, к примеру.

– Может, давай на «ты»? – вопросила Варя.

– Давай.

– А ты сейчас куда едешь?

– Домой возвращаюсь.

– А где живешь?

– Ой, за городом. В Вешняках.

– Супер! – вырвалось у Вари. Иногда она теряла бдительность и начинала употреблять жаргончик, который появится только лет через сорок. – Я ведь тоже в Вешняки еду, к бабуле, – легко соврала она.

Вешняки в ту пору были пригородным дачным поселком, типа Тайнинки.

– Вот как? Куда?

– Улица Красный Казанец.

– Нет там такой улицы.

«Чуть не прокололась! Там, видать, сейчас другая топонимика!»

– Ой, может, я перепутала, там недалеко от станции, налево и прямо, – неопределенно протрещала девушка.

– А я на Пионерской. – И впрямь, не было в Вешняках в двадцать первом веке улочки с таким именем.