Офелия онемела от восторга. Стены бесследно исчезли. Теперь поезд мчался по гребню каких-то гигантских укреплений. На западе синело море и вздымались горы, на востоке уходил в небо высокий лес; казалось, здесь сошлись все необъятные просторы ковчега. Офелия откинула назад взметнувшиеся кудри, заслонявшие ей очки. Она во все глаза смотрела на этот фантастический пейзаж, стараясь запомнить каждую подробность: ослепительную белизну ледников, отражавшихся в зеркале вод, церковную колокольню посреди скопища разноцветных домиков, дурманящий аромат еловой смолы и дивный соленый запах моря.

– Оказывается, я родился на самом прекрасном ковчеге в мире! – с гордостью воскликнул Ренар. – А мне и невдомек было!

Офелия не могла налюбоваться пейзажем. Так вот он какой, Полюс, вдали от иллюзий и крепостных стен!

– Рено, я хотела бы узнать ваше мнение еще по одному вопросу.

– По какому, мадемуазель?

– Скажите, вы верите в Бога?

Ренар вздернул густые рыжие брови и потуже натянул фуражку, чтобы ветер не унес ее вместе с котенком.

– Хм-м-м… Бог, как вы его называете, – это что-то больно древнее. Лично я, как и многие другие, верю в Духов Семей.

Ну разумеется. Ковчегами правили бессмертные Духи, и люди считали их божествами. А мифы древнего мира давно изжили себя. Кто же он, этот Бог, упомянутый в анонимных письмах, если не Фарук? Или другой Дух Семьи…

Офелия так глубоко задумалась, что не заметила, как поезд начал сбавлять скорость перед въездом на вокзал. И в полном изумлении увидела свою мать, которая стояла, подбоченившись, на перроне, в облаке паровозного пара, похожая в пышном нарядном платье на торт с кремом.

– Ну конечно, я так и знала, что ты не носишь пальто, которое я тебе подарила!

Семья

Мать Офелии была тучной от природы: пухлые щеки, жирный двойной подбородок. Высокий рыжевато-белокурый шиньон на ее макушке напоминал огромный гриб. Она любила красные платья и экстравагантные шляпы, широкие, как пляжные зонты, словно стремилась занять как можно больше места. Офелия буквально утонула в этой массе пышной плоти и оборок, когда мать прижала ее к груди.

– Боже, как ты ужасно выглядишь! А что это за шрам на щеке? Ты похудела, неужели тебя здесь морят голодом? И какая же ты неблагодарная: я прилетаю ради тебя с другого конца света, а ты даже не встретила наш дирижабль! И вот я битых два часа дрожу от холода на перроне, ожидая, когда родная дочь соблаговолит наконец пожаловать! Ну как я могу спокойно тебя побранить, если я выбилась из сил?!

– Здравствуй, мама, – еле выдохнула полузадушенная Офелия.

Как только она вырвалась из материнских объятий, ее окружили остальные. Отец робко шепнул ей, что она и впрямь «немножко осунулась». Брат Гектор, в своем репертуаре, спросил, почему на Полюсе нет снега и почему солнце ни разу не заходило со времени их прилета. Бабушка Анриэтта брезгливо взглянула на ее грязные перчатки, а бабушка Сидония с сияющей улыбкой вручила ей новую пару. Младшие сестренки вцепились в ее шарф и загалдели, перекрикивая друг дружку. Дядья и тетки наперебой твердили, что придворная жизнь совсем ее не изменила, в глубине души разочарованные тем, что она не превратилась в сказочную принцессу. Что же до кузенов, закутанных в теплые пальто, они приветствовали ее издали кислой улыбкой: им явно хотелось бы провести каникулы на каком-нибудь тропическом ковчеге.

– Ну здравствуй, моя дорогая! – ликующе воскликнула дама средних лет. – Я счастлива с тобой познакомиться, и мне не терпится услышать рассказ о твоих приключениях! Наши дорогие Настоятельницы, к сожалению, не рискнули пуститься в такой дальний перелет, но поручили мне представлять их здесь. Ты наверняка слышала обо мне, я – Докладчица.