Отвергнутый наследник - Эрин Уатт (2018)

– Ладно. Тогда что будем делать дальше?

Хартли встречается со мной взглядом.

– Что ты думаешь про взлом с проникновением?

Я стараюсь не обращать внимания на ее поблескивающие от слез глаза и широко ухмыляюсь.

– Одно из моих самых любимых времяпрепровождений.

– Даже не сомневалась.

Мы выпрыгиваем из машины и бежим к черному входу, из которого только что вышли родственники Хартли. Она проходит мимо него. Я догоняю ее уже на заднем дворе.

У каждого добротного южного дома есть веранда, и особняк Райтов не исключение. Широкая деревянная терраса тянется вдоль всего дома. Две французских двери: одна ведет на кухню, вторая – в гостиную – обрамляют высокие, от пола до потолка, окна.

Хартли пробует первую дверь. Она оказывается закрытой, в отличие от второй. Я слышу короткий звуковой сигнал, когда дверь открывается, и замечаю красную лампочку над наличником. Охранная система отмечает, когда двери открываются и когда закрываются.

– А, не обращай внимания, – говорит мне Хартли. – Это для вида. Папа установил ее, еще когда я была маленькой, но потом поссорился с охранной фирмой из-за того, что они недостаточно быстро приехали после его звонка, и отказался от обслуживания.

Я киваю и оглядываюсь по сторонам. Хороший дом, как и подобает. Пахнет средством для чистки. Всюду царит идеальный порядок.

Хартли проходит через гостиную и поднимается по лестнице. Я следую за ней и, как и она, останавливаюсь у последней ступеньки.

– Где твоя комната?

Она показывает на последнюю дверь слева.

– Не против? – спрашиваю я, потому что сгораю от любопытства.

Хартли слабо улыбается.

– Ни в чем себе не отказывай.

Странно, но сама она входит во вторую комнату справа. Я же продолжаю свой путь к спальне Хартли. Черт, я в предвкушении. Наконец-то мне выпал шанс узнать ее поближе.

Облом.

Когда я открываю дверь, меня встречает пустота.

В центре на полу стоит несколько коробок. Белые голые стены. Ни кровати, ни какой-то другой мебели.

Как будто в этой комнате никто никогда не жил.

Обескураженный, я возвращаюсь в коридор, к лестнице. Проходя по нему второй раз, замечаю на стенах семейные фотографии, но на них у этой семьи две дочери, а не три. Как будто они стерли ее из своей жизни. Блин, это жестоко.

Интересно, знает ли Хартли? Должно быть, знает.

Я стучусь в открытую дверь и распахиваю ее еще шире. Хартли сидит на кровати, сжимая в руках фиолетовую подушку. Стены здесь тоже фиолетовые. На кровати валяются игрушечные собаки и медведи. На постерах изображены мальчишки с волосами, выкрашенными в цвета пасхальных яиц. Эта комната принадлежит ее младшей сестре, той самой, которую она не видела три года.

Я оттягиваю ворот рубашки. Мне вдруг становится тяжело дышать.

– Пойдем отсюда, – осипшим голосом говорю я.

Хартли поднимает на меня глаза и слабо кивает.

Я не собираюсь ждать, пока она передумает, ставлю ее на ноги и тяну вниз по лестнице.

Так мы оказываемся на пирсе. Фонари уже зажглись, сумерки уступают место темному вечеру. Я ставлю машину на парковку и оббегаю пикап. Хартли позволяет мне помочь ей спуститься. Взять ее за руку. Отвести к палатке с едой и купить горячий шоколад и фанел-кейк.

Выпив шоколад и съев половину пирожного, Хартли уже меньше напоминает зомби.

– Спасибо за ужин.

– Всегда пожалуйста. Хочешь прокатиться на колесе обозрения? – предлагаю я. – Ты говорила, что не каталась лет с двенадцати.

– Ты запомнил?

– Конечно.

Не давая ей времени на раздумья, подбегаю к киоску, покупаю билеты и веду ее к огромной ржавой груде металлолома. Ради этой девчонки я готов на все.

– Знаешь, почему я так люблю колесо обозрения? – спрашивает она, залезая в покачивающуюся металлическую кабину и размещаясь на сиденье.

– Потому что хочешь побыстрее умереть? – Я залезаю вслед за ней и жду, когда опустится защитная дуга.