Замещающий ребенок - Морис Поро (2016)

После смерти матери Поль написал в своем дневнике: «Как эта скромная и сдержанная женщина могла иметь таких разных детей, как моя сестра Камилла и я?» (Что это: самокритика или самолюбование?). Камилла говорит, что мать была «чрезвычайно деятельной, с огромным чувством долга». Нам кажется, что у Камиллы, которая была полной противоположностью матери, всегда что-то сжималось внутри от страха перед этой высокоморальной женщиной, которая ее не любила.

Она посылает Полю рисунок, который был назван ею «Ошибка»: девушка сидит сгорбившись на скамейке и плачет, а родители удивленно смотрят на нее. Нужно ли здесь искать более или менее осознанное чувство вины? Альфред Буше еще в 1881 году отметил, что ее первые эскизы зажатые, напряженные и выполнены в глубоком черном цвете. Камилла снова и снова уничтожала свои работы. Что ей двигало: неудовлетворенность собой, самобичевание, саморазрушение? Кто может судить?

Ее образцовой матери недоставало теплоты: «Наша мать никогда не обнимала нас», — пишет Поль, а ее внук Анри говорит: «Мы всегда с опаской подходили к ней. Она не тратила время на то, чтобы нас обнять и приласкать».

Ответом Камиллы на такую холодность матери стали постоянные и безуспешные поиски привязанности. В конце 1938 года (в возрасте 74 лет) она все еще пишет Полю из психиатрической клиники: «Перед праздниками я думаю всегда о нашей дорогой маме. Я ее не видела с тех пор, как вы приняли это роковое решение поместить меня в клинику. Я думаю о том прекрасном портрете, который я сделала, в тени нашего красивого сада. Большие глаза, в которых кроется печаль, печать смирения на ее лице, руки, сжатые на коленях в полном самозабвении: все говорит о скромности, о чрезмерном чувстве долга. И это наша бедная мать». И добавляет: «Я больше никогда не видела этот портрет (впрочем, как и она). Если ты о нем когда-нибудь услышишь, дай мне знать. Я не думаю, что известное тебе лицо (Роден), о котором я тебе все время говорю, нашло смелость его присвоить, как другие мои работы. Он был очень хорош, этот портрет!» Говорят, что портрет был все же уничтожен матерью.

Мания преследования у Камиллы распространилась и на мать. После ее смерти Камилла утверждала, что мать была отравлена.

И все же до самой смерти Камилла бессознательно делала все что могла для того, чтобы соответствовать тайному желанию матери — пыталась быть мальчиком. Она гордилась тем, что она сильнее всех мальчишек в деревне, тем, что выбрала мужскую профессию скульптора, тем, что подавляла малейшие проявления женственности. Небрежно накрашенная, плохо одетая, вечно перепачканная глиной, она всегда вела свободную жизнь, более характерную для молодого человека, чем для девушки. Свою связь с Роденом она скрывала так долго, как могла. Такой образ жизни не кажется сознательным выбором или вызовом обществу, а больше напоминает вынужденное поведение.

Нельзя сказать наверняка, была ли мать осведомлена об отношениях дочери с Роденом. Но она и без того резко осуждала ее образ жизни, утверждая, что у дочери безумные глаза и что ее нужно лечить. Каждая мать интуитивно предугадывает судьбу своих детей.

Луиза и Поль все-таки примирились с необходимостью поместить Камиллу в интернат и заботились о том, чтобы она ни в чем не нуждалась на протяжении последующих тридцати лет.

А мать до конца жизни так и не смогла приблизиться к дочери: она никогда ее не навещала в Мондеверге и была против любых ее перемещений, пока не встал вопрос о ее переводе в Виль-Эврар после Первой мировой войны вместе с другими пансионерами. «Я знаю, что она несчастна, и страдаю от этого, но я не могу больше ничего сделать для нее; и если ее выпустить, то вся семья будет страдать из-за нее одной», — писала она Полю. Она описала Камиллу директору клиники в самых мрачных красках и заключила: «Итак, она порочна до мозга костей, я не хочу ее видеть вновь, она нам причинила много бед».