Во время Первой мировой войны, пишет Маджиони, жил другой Луи Альтюссер. Молодой, красивый и жизнерадостный, он собирался поступать в Высшую нормальную школу (Эколь Нормаль) в Сен-Клу. Он любил шестнадцатилетнюю девочку, и она любила его. Они собирались пожениться, но Луи ушел на фронт. Он был летчиком и погиб в небе. «Девушка ничего не знала о его судьбе, пока однажды его брат, артиллерист, не прибыл в увольнение по случаю похорон. Он принес ей ужасную весть и сразу же предложил выйти за него замуж. Она сказала "да". Шарль Альтюссер, муж, был сильным, жизнерадостным, энергичным, любил вино, мясо с кровью и женщин. Жена, Люсьен, была набожная, скрытная и неприступная, она боялась дуновения ветра, микробов, грабежей и насилия. Она родила сына от Шарля и назвала его Луи — как того прекрасного летчика, которого она продолжала любить. Имя "Луи", — говорил Альтюссер, — очень долго прямо-таки вызывало у меня отвращение. Я считал его слишком коротким, всего с одной гласной, и это "и" на конце — как визг, который пронзал меня <…>. Оно как будто обозначало мое место: "да" (фр. oui), и я протестовал против этого "да", которое возникло по желанию моей матери, а не по моему. И еще он говорит: Это имя третьего человека, которое звучало как обращение к какому-то чужаку, лишало меня моей личности и намекало на присутствие человека у меня за спиной. Это был Луи, мой дядя, моя мать любила его, а не меня».

Луи Альтюссер вошел в жизнь, как будто пятясь. Ему нужно было все перевернуть, чтобы сделать так, чтобы «желание его матери» стало его желанием. Он не был собой, и поэтому для того, чтобы существовать, ему нужно было заставить других полюбить себя. Он делал это, перенимая искусство обольщения «у тех, кем я хотел бы быть любимым».

Он женится на Элен Ритман. Ни одна из его работ, изученных Маджиони, не позволила тому разгадать тайну отношений этой пары. «Старше меня, умудренная жизненным опытом, Элен любила меня, как мать любит своего ребенка, волшебного ребенка, и в то же время, как отец, хороший отец: она открывала мне настоящий мир, этот бесконечный мир, в который я не мог войти (разве что раз за разом вырываясь из плена), своей чувственной любовью она посвятила меня в мою мужскую роль, мою мужественность». Он тоже любил ее: «мое сокровище, моя любовь, моя нескончаемая радость», ведь она была его «удачей»: «Я был ослеплен любовью Элен и чудесной возможностью знать и любить ее, быть с нею рядом, я пытался ответить ей тем же так, как я это умел, — я любил ее сильно, даже жертвенно, так, как я любил свою мать. Для меня мать была лишь мученицей, жертвой моего отца, зияющей, но живой раной».

Мы знаем, что Луи Альтюссер страдал от того, что никогда не мог прийти к согласию с самим собой, найти свое место в жизни. Много раз у него были приступы депрессии. Во время одного из них в 1980 году в возрасте 62 лет он задушил свою жену. Психиатрическая экспертиза признала его невменяемым в результате острого приступа депрессии в состоянии спутанности сознания и посткритической амнезии.

Бенезек и Лакост, давая психоаналитическую интерпретацию этого поступка, обращают внимание на то, что Альтюссер был заместителем умершего человека (своего дяди), что он поступил в Эколь Нормаль, как должен был это сделать его дядя Луи. Они отмечают, что всю свою жизнь он будет притворяться, становясь, как он сам говорил, искусственным, совершенно непохожим на себя настоящего человеком, который использует своих близких для достижения своих целей.