Замещающий ребенок - Морис Поро (2016)

Смерть ребенка происходит неожиданно; она становится огромным потрясением в культурном пространстве, которое больше не полагается с такой легкостью на «судьбу» или на «волю Божью». Смерть ребенка переживается как факт, сбивающий с толку, недоступный пониманию, или как незаслуженное и возмутительное наказание. Отрицание смерти в нашем обществе, отказ смотреть ей в лицо, а также малочисленность семьи и тесные связи между ее членами — все это создает препятствия для нормального горевания, а также для внутренней перестройки, которую оно вызывает.

Замещающий ребенок рождается в атмосфере недавней и всеобщей скорби, реже — горя, которому несколько лет, но во всех случаях, горя непрожитого. В редких случаях родительская пара обретает покой перед рождением нового ребенка, и дети, зачатые в таких условиях, в целом не будут страдать от того, что стали замещающими.

Скорбь

Если не знать механизмов скорби и «метаболизации», приводящей к ее завершению, то нельзя понять, как они влияют на замещающего ребенка. Поэтому мы считаем полезным раскрыть эти понятия.

Этимологически, скорбь — это страдание (лат. dolere). Это состояние, в которое нас вводит потеря любимого человека, или, более широко, объекта, который имеет для нас особую ценность. «Вы можете оплакать его», — так говорят о человеке, предмете, надежде.

Существование — это установление связей; каждый раз, когда связь прерывается, часть опыта субъекта исчезает и возникает скорбь.

Важно, что речь идет не только об утраченном объекте, но и об эмоциональных вложениях в него. В исключительных случаях потеря любимой дешевой вещи, с которой связаны сильные переживания, будет переживаться гораздо сильнее, чем исчезновение человека, с которым мало связано (соседа, сотрудника по работе). Потеря собаки пожилой женщиной переживается более сильно, чем смерть неблагодарного сына или дочери.

Фрейд хорошо описывает этот аспект скорби: «Скорбь по поводу потери чего-то, что мы любили или чем восхищались, кажется столь естественной для неспециалиста, что он расценивает ее как само собой разумеющееся. Но для психологов скорбь является большой загадкой, одним из тех явлений, которые сами по себе необъяснимы и от которых берут начало другие необъяснимые явления. Мы обладаем, как нам кажется, определенным количеством способности любить — это то, что мы называем либидо, которое на ранних стадиях развития направлено на наше собственное Я. Позже, хотя все еще в очень раннем возрасте, это либидо отклоняется от Эго в сторону объектов, которые так или иначе в некотором смысле заключены в нашем Я. Если объекты уничтожаются или мы их теряем, наша способность любить (наше либидо) снова высвобождается; и тогда она может либо принять другие объекты вместо потерянных, либо временно вернуться к Я. Но, почему это отделение либидо от его объектов должно быть таким болезненным процессом, это является для нас загадкой, и мы до сих пор не можем сформулировать какую-либо гипотезу, чтобы это объяснить. Мы только понимаем, что либидо цепляется за эти объекты и не хочет отказываться от них, даже если наготове есть замена. Это и есть скорбь».

Все эмоциональные инвестиции новорожденного направлены на мать, которая отвечает ему тем же. Нарциссизм (любовь, направленная на себя) уменьшается согласно мере и степени эмоциональных инвестиций во внешние объекты: прежде всего в мать, затем в других людей, а затем и в общество в целом.

Любое существо рождается, живет, затем умирает, а умирая, порождает сепарацию, которая будет более или менее внезапной, более или менее ожидаемой, более или менее тяжелой в зависимости от связей, выстроенных с исчезнувшим объектом. Скорбь будет минимальной при потере простых отношений, более сильной — при потере родителей, друзей, еще более сильной — при потере супруга и максимальной — при потере ребенка.