Там, где раки поют - Делия Оуэнс (2019)

Но не только поэтому оставлял он для Киа в лесу перья, не поэтому искал с ней встреч. Тейт умолчал про свои чувства, вобравшие в себя и нежную братскую любовь, и юношеское влечение. Он и сам не мог разобраться в себе, но ничего подобного не знал до сих пор – его будто волной сбило с ног. Было и больно, и радостно.

Наконец Киа спросила, тыча стебельком в муравьиный ход:

– Где твоя мама?

Легкий ветерок прошелестел в кронах, чуть дрогнули ветки. Тейт молчал.

– Не хочешь говорить – ничо страшного, – сказала Киа.

– Ничего.

– Ничего страшного.

– Моя мама и младшая сестренка разбились на машине в Эшвилле. Сестру звали Кэриэн.

– Ох… Прости, Тейт. Наверняка мама твоя была красивая и добрая.

– Да. Обе были красивые и добрые. – Он продолжал, глядя в землю: – Я никогда ни с кем об этом не говорил. Ни с кем.

Я тоже, подумала Киа. А вслух сказала:

– А моя Ма ушла однажды и не вернулась. Мама-олениха никогда не бросит оленят.

– Что ж, у тебя хотя бы есть надежда, что она вернется. А моя не вернется, это уж точно. – Чуть выждав, Тейт заговорил: – По-моему… – Но тут же умолк, отвернулся.

Киа подняла на него взгляд, но он смотрел в землю. Молчал.

Киа спросила:

– Что? Что – по-твоему? Мне ты можешь сказать.

Но Тейт молчал. Киа терпеливо ждала – она-то все понимала.

Наконец он произнес еле слышно:

– По-моему, они ехали в Эшвилл за подарком мне ко дню рождения. Я хотел велосипед одной модели, прямо-таки помешался на нем. В “Вестерн Авто” таких не было, и они поехали в Эшвилл за этим великом.

– Это не значит, что ты виноват, – сказала Киа.

– Знаю, но все равно чувствую вину. Я даже не помню, что это был за велик.

Киа придвинулась к нему. Ей показалось, будто их плечи сами собой стали ближе. Интересно, Тейт тоже заметил? Придвинуться бы еще чуть-чуть, плечом коснуться его плеча. Почувствовать его. Заметит ли он тогда?

Тут поднялся ветер, сорвались с веток тысячи желтых платановых листьев, закружились в воздухе. Осенние листья не падают, они летят. И никуда не торопятся, им лишь бы побыть в воздухе подольше, хоть на миг, – другого случая им не представится. Искрясь на солнце, они кружились, парили, порхали, подхваченные крошечными вихрями.

Тейт соскочил с бревна и крикнул:

– Посмотрим, кто больше листьев поймает!

Киа встрепенулась, и вдвоем они прыгали и носились, раздвигая завесу листопада, протягивая руки. Смеясь, Тейт нагнулся, поймал лист почти у самой земли и повалился на лесной ковер, помахивая в воздухе своим трофеем. Киа всплеснула руками, пустив по ветру свою добычу. И побежала, и листья застревали золотыми блестками у нее в волосах.

Киа закружилась и столкнулась с Тейтом, стоявшим на месте, и оба застыли, глаза в глаза. Смех оборвался. Тейт взял Киа за плечи и, чуть помедлив, поцеловал в губы, а листья падали и кружились тихо, как снежинки.

Целоваться Киа не умела и застыла, не раскрывая губ. Они разжали объятия и посмотрели друг на друга, не понимая, что это на них нашло и что делать дальше. Тейт бережно вынул из волос Киа желтый листок, уронил на землю. Сердце у Киа стучало как бешеное. Если это и есть любовь, то совсем не такая, как в ее непутевой семейке.

– Теперь я твоя девушка? – спросила она.

Тейт улыбнулся:

– А ты не против?

– Нет.

– Ты же еще маленькая!

– Зато в перьях разбираюсь! Спорим, другие девчонки ничего в них не смыслят.

– Ну ладно. – И Тейт снова поцеловал ее.

На этот раз Киа склонила набок голову, подставив мягкие губы. И впервые в жизни сердце у нее переполнилось до краев.

18

Белое каноэ

1960

В тот раз говорили они на бегу, сквозь смех. Тейт гонялся за Киа, и они катались по красному ковру осеннего щавеля – дети, но уже не совсем.