Там, где раки поют - Делия Оуэнс (2019)

– Угомонись хоть на секунду, – попросил Тейт. – Единственный способ усвоить таблицу умножения – зазубрить ее.

Он написал на песке: “12 × 12 = 144”, но Киа пронеслась мимо, бросилась в набежавший прибой и устремилась туда, где вода была спокойной, и вдвоем они доплыли до места, где серо-голубые косые лучи пронзали неподвижную воду, подсвечивая контуры их тел, ладных, как у дельфинов. А потом, в песке и морской соли, они катались по пляжу, крепко сплетясь в объятиях, будто слившись в одно целое.

На другой день Тейт приплыл в лагуну, но из лодки выходить не стал. У ног его стояла большая корзина, прикрытая красной клетчатой скатертью.

– Что это? Что ты привез? – спросила Киа.

– Сюрприз. Ну же, залезай!

Медленными протоками вышли они в море и двинулись на юг, к небольшой бухточке в форме полумесяца. Бросив на песок одеяло, Тейт поставил на него укрытую скатертью корзину и, когда они сели, сдернул скатерть.

– С днем рождения, Киа, – сказал он. – Тебе сегодня пятнадцать.

Из корзины выглядывал двухъярусный торт из кондитерской, высотой со шляпную коробку, украшенный ракушками из розовой глазури. А на торте – ее имя. А рядом – подарки в разноцветных обертках, перевязанных лентами.

Киа потрясенно застыла, раскрыв рот. С тех пор как ушла Ма, никто ее не поздравлял с днем рождения. Ни разу не дарили торт с ее именем. Никогда не получала она подарков в нарядной упаковке, с лентами.

– Откуда ты узнал про мой день рождения? – Без календаря Киа потеряла счет дням.

– В Библии у тебя прочел.

Пока Киа умоляла: “Не разрезай мое имя!” – Тейт откромсал им по громадному ломтю и выложил на бумажные тарелки. Глядя друг другу в глаза, отрывали они куски и запихивали в рот. Громко причмокивали, обсасывали пальцы, улыбались перепачканными в глазури губами. Вот как надо есть торт, так мечтает его есть каждый!

– Развернем подарки? – Тейт улыбнулся.

Первый – небольшая лупа, “разглядывать крылышки насекомых”. Второй – серебристая пластмассовая заколка с выложенной стразами чайкой, “для волос”. Тейт неуклюже заправил ей за ухо прядь и прицепил заколку. Киа провела по ней пальцами. Еще красивее, чем мамина!

Третий подарок был в самой большой коробке. Киа открыла, а там десять баночек масляных красок, акварель, кисти всех размеров – “рисуй на здоровье”.

Киа брала в руки каждую баночку с краской, каждую кисть.

– Я тебе еще привезу, если надо. Даже холст, из Си-Окс.

Киа кивнула:

– Спасибо, Тейт.

* * *

– Полегоньку, не спеши, – крикнул Шкипер, когда Тейт, путаясь в сетях и промасленной ветоши, орудовал лебедкой.

Рядом пеликаны чистили перья. Нос “Вишенки”, покачиваясь как в люльке, скользнул на подводные рельсы верфи Пита, единственной в Баркли-Коув, с кривым пирсом и ржавым навесом для лодок.

– Хорошо пошла! Заводи!

Тейт крутанул рычаг лебедки, и катер зашел по рельсам в сухой док. Подвесив его на тросах, они принялись соскребать с корпуса ракушки под хрустальный голос Милицы Корьюс с пластинки. Надо грунтовать, а потом, как положено раз в год, нанести новый слой красной краски. Цвет подбирала еще мать Тейта, и Шкипер ни за что не променял бы его на другой. Он то и дело отрывался от работы и дирижировал могучими ручищами, в такт плавной музыке.

С начала зимы Шкипер стал платить Тейту, как взрослому, за помощь после школы и в выходные, зато Тейт не мог уже так часто наведываться к Киа. С отцом он об этом не говорил; при нем он и вовсе ни разу не упомянул о Киа.

До темноты отскребали они от катера ракушки, пока даже у Шкипера руки не заныли.

– Нет у меня сегодня сил стряпать, да и у тебя, думаю, тоже. Поедим в закусочной по пути домой.