Там, где раки поют - Делия Оуэнс (2019)

И подобрал слова, которые не ранят. А теперь…

Я счастлив, что всему конец:

Осталось у меня лишь сожаленье,

Что я так страстно жить хотел.

…Прощай.

Киа провела пальцем по строкам, будто это послание от Ма, будто мама нарочно их подчеркнула, зная, что дочь однажды их прочтет при тусклом свете керосинки и все поймет. Вроде бы мелочь, даже не записка в ящике комода, но все же… Киа чуяла в этих строках глубокий смысл, но не могла расшифровать. Если она станет когда-нибудь поэтом, то будет писать яснее.

* * *

В сентябре, когда Тейт перешел в выпускной класс, он уже не мог навещать Киа так часто, а когда приезжал, то привозил ей старые школьные учебники. Он не предупредил, что книги по биологии ей пока что не по зубам, и Киа продиралась сквозь темы, до которых в школе дошла бы года через четыре. “Не волнуйся, – успокаивал ее Тейт, – с каждым разом ты будешь понимать чуть больше”. И был прав.

Когда дни сделались короче, они снова стали встречаться возле хижины Киа – в лачуге-читальне не хватало света. Занимались они всегда на воздухе, но однажды с утра разбушевался ветер, и Киа затопила в доме печь. Никто не переступал порога хижины уже четыре года, с тех пор как исчез Па, и звать кого-то в дом казалось ей немыслимым. Но Тейт – другое дело.

– Хочешь, посидим на кухне у печки? – спросила она, когда Тейт вытащил лодку на берег лагуны.

– Конечно, – отозвался он, сделав вид, будто ничего не происходит.

Он зашел на веранду и минут двадцать восхищался перьями, раковинами, скелетами, гнездами. Когда наконец сели за стол, Киа пододвинула стул к нему поближе, так что они почти касались друг друга плечами. Ей просто хотелось чувствовать, что он рядом.

Тейт был очень занят, помогал отцу, и дни без него не шли, а ползли. Однажды ближе к ночи Киа взяла с маминой книжной полки “Ребекку” Дафны Дюморье, первый в своей жизни роман, и стала читать о любви. А закрыв книгу, подошла к платяному шкафу, надела мамино летнее платье и закружилась по комнате, завертелась перед зеркалом, потряхивая волосами, покачивая бедрами. Представила, будто Тейт пригласил ее на танец, обнимает за талию. Вообразила себя миссис де Винтер.

Вдруг она замерла на месте и, согнувшись, зашлась хохотом. И застыла, притихла.

* * *

– Поди-ка сюда, детка, – проворковала Мейбл. – Я подарки тебе припасла.

Обычно все необходимое приносил ей Скок, а жена его приходила только по особым случаям.

– Ну же, вперед, а я пока лодку заправлю, – сказал Скок, и Киа спрыгнула на причал.

– Вот, мисс Киа. – И Мейбл расправила перед ней персиковое платье с цветастой юбкой, отделанной шифоном, – ничего красивее Киа в жизни не видела, даже мамино летнее платье не шло ни в какое сравнение. – Ты же у нас принцесса, тебе и наряд нужен подходящий! – Она протянула Киа платье, та дотронулась до него и просияла.

Не глядя на Скока, Мейбл не без труда нагнулась и выудила из коробки белый лифчик.

Киа бросило в жар.

– Ну же, мисс Киа, не стесняйся, дружок. Пришло время тебе это носить. И вот что, детка, ежели что непонятно, спрашивай у старушки Мейбл. Поняла?

– Да. Спасибо, Мейбл! – Киа спрятала лифчик на самое дно коробки, под ворох джинсов и футболок, под пакет фасоли и банку персиков.

Спустя несколько недель, когда Киа, качаясь в лодке на волнах, смотрела, как кормятся в море пеликаны, у нее вдруг свело живот. Морской болезнью она никогда не страдала, да и боль была новая, ни на что не похожая. Киа причалила к мысу Пойнт-Бич и опустилась на песок, поджав под себя ноги, будто птица с перебитым крылом. Боль нарастала, и Киа скривилась, застонала тихонько. Наверно, расстройство желудка.