Спаситель - Ю. Несбё (2010)

— Прошу вас. — С этими словами он вышел, тихонько затворив дверь. Уже у лестницы до него вдруг дошло, что он сделал глупость — унес с собой складной нож; он повернулся, решил вернуть его. Но у закрытой двери замер, услышав смеющийся женский голос:

— Ух я и перепугалась! Он похож на брата как две капли воды, я сперва подумала, что вижу призрак.

— Да не похожи они совсем.

— Видел бы ты фото!

Страшная мысль поразила Юна.

Борт SK-655 на Загреб вылетел из ословского аэропорта ровно в 10.40, над озером Хурдал сделал поворот налево и взял курс на юг, на ольборгский навигационный маяк. Поскольку день выдался необычайно морозный, то холодный атмосферный слой, называемый тропопаузой, опустился так низко, что MD-81 вошел в него, еще находясь над центром Осло. А поскольку именно в этом слое самолет оставляет инверсионный след, он — если бы посмотрел вверх, когда, дрожа от холода, стоял возле таксофонов на Йернбанеторг, — мог бы увидеть самолет, билет на который лежал в кармане его верблюжьего пальто.

Сумку он оставил в ячейке камеры хранения на Центральном вокзале. Ему нужна комната в гостинице. И необходимо выполнить работу. А значит, требуется оружие. Но где взять оружие в городе, не имея никаких контактов?

Он слушал женщину из телефонной справочной службы, которая на певучем скандинавском английском сообщила, что в Осло зарегистрированы семнадцать Юнов Карлсенов и, к сожалению, она не может дать ему все адреса. Но телефон Армии спасения, разумеется, предоставит.

Дама из штаб-квартиры Армии спасения сказала, что у них есть только один Юн Карлсен, но сегодня у него выходной. Он объяснил, что хочет послать рождественский подарок, и спросил, не даст ли она ему домашний адрес.

— Сейчас посмотрю. Гётеборггата, четыре, почтовый индекс ноль-пять-шесть-шесть. Как мило, что кто-то думает сейчас о нем, о бедняге.

— О бедняге?

— Да, ведь вчера застрелили его брата.

— Брата?

— Да, на Эгерторг. Сегодня все газеты пишут об этом.

Он поблагодарил за помощь и повесил трубку.

Кто-то похлопал его по плечу, он резко обернулся.

Картонная кружка в руках у парня все объяснила. Джинсовая куртка, довольно грязная, зато стрижка вполне модная, свежевыбрит, одет прилично, взгляд живой, открытый. Парень что-то сказал, а когда он пожал плечами, показывая, что по-норвежски не понимает, перешел на превосходный английский:

— I'm Kristoffer. I need money for a room tonight. Or else I'll freeze to death.[13]

Все это прозвучало как заученный маркетинговый слоган, короткое, емкое сообщение, которому упоминание имени придавало действенную эмоциональную конкретность. Затем парень широко улыбнулся.

Он покачал головой и хотел уйти, но попрошайка с кружкой заступил дорогу:

— Мистер! Вам когда-нибудь приходилось ночевать на улице и от холода всю ночь плакать?

— Yes, actually I have.[14] — На миг у него возникло безумное желание рассказать, как однажды он четверо суток лежал в мокрой лисьей норе, дожидаясь сербского танка.

— Тогда вам известно, о чем я толкую, мистер.

В ответ он медленно кивнул. Сунул руку в карман, вытащил купюру и не глядя протянул Кристофферу.

— Вы же все равно будете ночевать на улице, верно?

Кристоффер поспешно спрятал деньги в карман, потом кивнул и виновато улыбнулся:

— Я вынужден отдавать предпочтение лекарству, мистер.

— А где вы обычно ночуете?

— Вон там, — показал наркоман длинным тонким пальцем с ухоженным ногтем. — На контейнерном складе. Летом там начнут строить оперу. — Кристоффер опять широко улыбнулся. — Я люблю оперу

— Но ведь сейчас там холодновато, а?

— Сегодня ночью, наверно, пойду в Армию спасения. В Приюте всегда найдется свободная койка.