Когда я выхожу из клуба, собираясь проследить за Аннабель, на мой мобильник поступает звонок. От Миллисент. Она сообщает мне, что наша дочь заболела.

– Я забрала ее из школы.

– Температура есть? – уточняю я.

– Нет. Какие у тебя планы?

– Я могу приехать домой прямо сейчас.

Все мысли об Аннабель вмиг улетучиваются, я разворачиваю автомобиль.

Дома Миллисент измеряет шагами прихожую, разговаривая с кем-то по телефону. В общей комнате работает телевизор, и там же на диване лежит Дженна, завернутая в одеяла, как в кокон. Голова дочери покоится на кипе подушек. А на журнальном столике стоят стакан с имбирным элем, блюдце с крекерами и большая миска – на всякий случай.

Я присаживаюсь на диван рядом с дочерью:

– Мама сказала, что ты заболела.

Дженна кивает и надувает губки:

– Угу.

– Это не розыгрыш?

– Нет, – слабо улыбается дочь.

Я знаю – она не притворяется, Дженна терпеть не может болеть.

В детском саду она заболела воспалением легких и провела целый месяц дома. Болезнь оказалась не настолько серьезной, чтобы ее положили в больницу, но достаточно проблематичной, чтобы дочь запомнила ее на всю жизнь. Помнит о ней и Миллисент и иногда ведет себя так, словно Дженне все еще пять лет. Дочери уже тринадцать, но я не спорю. Я тоже за нее переживаю.

– Посмотри со мной, – показывает Дженна на телевизор.

Я снимаю ботинки и задираю ноги. Мы вместе смотрим игровое шоу, выкрикивая ответы на вопросы до того, как они высвечиваются на экране.

Каблуки Миллисент цокают по полу, она проходит по комнате и останавливается перед телевизором.

Дженна отключает звук.

– Как мы себя чувствуем? Хорошо? – спрашивает Миллисент.

Дженна кивает:

– Хорошо.

Жена обращается ко мне:

– Как долго ты сможешь с ней побыть?

– Весь вечер.

– Я позвоню тебе позже.

Миллисент подходит к Дженне и трогает ее лоб – сначала рукой, потом губами.

– Температуры еще нет. Позвони мне, если тебе что-нибудь потребуется.

Ее каблуки цокают обратно в прихожую. Дженна не включает звук телевизора, пока не закрывается входная дверь. Мы снова смотрим шоу. Во время рекламной паузы дочь снова выключает звук.

– Ты в порядке? – спрашивает она.

– Я? Конечно! Не я же заболел.

– Я о другом, – говорит Дженна.

Я понимаю.

– Все нормально, дочка. Просто я очень занят.

– Слишком занят.

– Увы, слишком.

Больше никаких вопросов Дженна не задает.

Миллисент звонит нам дважды. Сначала вклиниваясь в ток-шоу, потом – в мыльную оперу.

Рори приходит домой около трех часов и, поворчав немного, присоединяется к нашему телемарафону.

В пять вечера я снова становлюсь отцом.

– Домашнее задание?

– Я болею, – отговаривается Дженна.

– Рори, домашнее задание.

– Ты только что вспомнил, что я хожу в школу?

– Иди делай свое задание, – повторяю я. – Ты знаешь наши правила.

Рори закатывает глаза и уходит наверх.

Мне следовало сказать про домашние уроки раньше, я о них не забыл. Просто я уже не помню, когда в последний раз сидел с детьми.

Миллисент возвращается домой с задержкой на сорок минут. Наспех поприветствовав нас и даже не переодевшись, она устремляется на кухню – готовить еду. С ее появлением энергия в доме меняется, наполняется драйвом. Мы дружно оживляемся в нетерпеливом ожидании.

Сегодня вечером у нас на ужин куриный суп с лапшой. Этот суп мы едим всегда, когда кто-то в нашем семействе заболевает.