Катастрофа - Сергей Тармашев (2008)

— Командир, у тебя семья есть? — голос Четвёртого вывел его из раздумий. — То есть была? — он поспешно поправился.

Все знали, что с момента появления в Бункере майор всегда был один.

— Нет, Андрей, — не сразу ответил Тринадцатый, — и не было.

— А что так?

Несколько секунд майор молчал, словно вспоминая что-то. Затем коротко произнёс:

— Не сложилось.

— А вот у меня сын, — Четвёртый улыбнулся, — через месяц одиннадцать исполняется. В тот день я на смене был в первом уровне, а тут мясорубка эта у шельфа. Я, как только разрешение на эвакуацию дали, сразу к телефону, жене сказал, чтобы машину не жалела, пулей сюда. Почти успела, после первого взрыва их и подобрали. Автомобиль наш в хлам, а сами без единой царапины, — Четвёртый немного помолчал. — Я тогда чуть с ума не сошёл, думал, что погибли. Только после смены узнал, что вы их спасли. Сынишка вчера прибегал навестить, сказал, что когда вырастет, станет доктором и обязательно меня вылечит. И тебя, кстати, тоже обещался, — широкая мечтательная улыбка Четвёртого отражалась через лицевой щиток гермошлема в зеркале заднего вида, слабо подсвеченным тусклым освещением кабины бульдозера.

Внезапно начался ветер, и стало ясно: что-то за прошедшие дни всё же изменилось. Порывы ветра стали значительно сильнее. В грязной круговерти видимость резко упала, и Тринадцатый корректировал курс, щупая прожектором висящую в воздухе снежно-пепельную кашу, полностью закрывавшую обзор дальше десяти метров.

— Сбрасывай скорость. Где-то перед нами должна появиться воронка, мы около места, где был детский костёр, — майор воткнул луч прожектора вниз, и через минуту он действительно провалился в занесённую снегом яму. — На два часа отсюда шлюз. Только аккуратно.

— Как ты всё это нашел? Не видно же ни черта, — удивился Четвёртый.

— По памяти, — майор снова обозначил курс прожектором. — Я же в тот раз первым шёл, считал расстояние по шагам, ориентиром был угол сопки, мы мимо него проехали.

Разорванный шлюз выскочил из снежной пелены так неожиданно, что бульдозер чуть не наткнулся на него.

— Приехали, — объявил Четвёртый.

— Пошли разматывать шланги. Ты в детстве случайно не хотел стать специалистом по ночному бетонированию в сложных метеоусловиях? — глядя на озадаченное лицо Четвёртого, Тринадцатый издал короткий смешок и, толкнув дверь, исчез в завьюженной темноте.

Ветер стих только через два часа, к этому времени работы по установке приборов и бетонированию шлюза были закончены, и группа приступила к поискам кунгов и РЛС. Машины нашли быстро, но занесённые снегом чуть ли не до крыши грузовики наотрез отказывались заводиться, из-за чего их пришлось выдёргивать из сугробов бульдозером. Вскоре выяснилось, что кунг с медикаментами в ходе боя получил немало пробоин, двигатель был повреждён, и стало ясно, что эта машина своим ходом уже не пойдёт. Грузовик с ядерным зарядом почти не пострадал, но промёрз основательно. Ему долго грели поддон картера паяльной лампой, затем таскали на буксире, заводя «с толкача». Наконец, после часа возни, двигатель кунга закашлял и запустился, вибрируя с такой силой, что казалось, он вот-вот выпрыгнет из-под капота.

— Четвёртый, медикаменты на буксир — и в лагерь. Заодно проверь там бочки, о которых говорил. Третья подгруппа, все уцелевшие машины осмотреть, оставшееся топливо слить. И не забудьте те, что вокруг шлюза, — майор отдал приказ и занялся осмотром ядерного заряда.

В стенках кунга хватало пулевых отверстий, но сам заряд повреждён не был, оставалось только установить детонатор, и смерть будет готова собрать свой кровавый урожай. Да, Совет был прав: оставлять ядерную бомбу на поверхности нельзя.