Господин Изобретатель. Часть I - Анатолий Подшивалов (2020)

Я согласился и дальше речь пошла о наших проектах. Генрих работал с Михелем, последние дни практически не вылезая из лаборатории. Результат – индиго получен и привилегия на него готова к заявке, они и текст успели набросать. Есть с чем поехать к деду, надо до Рождества успеть – вот уедут Генрих с Михелем в Германию на свое европейское Рождество, вот тогда и поеду.

С сульфаниламидом вроде все тоже прояснилось. Хотя, без Михеля Генрих бы ничего не сделал, все же Михель – талантливый химик, надо будет ему к Рождеству приличную премию выписать, пусть у себя на родине пивка попьет вволю.

Заявку на привилегию писать пока еще рано, не все ясно с финальной стадией синтеза сульфаниламида, но промежуточные этапы пройдены. Генрих вносит все в лабораторный журнал – он очень тщательно готовит каждый эксперимент, записывает навески и концентрации ингредиентов, даже источник происхождения этих ингредиентов, регистрирует температуру и влажность в помещении перед проведением каждой реакции, а уж температуру раствора и его рН регистрирует с максимальной точностью.

К опытам с тринитротолуолом мы не возвращались, больше ничего взрывать не приходилось, нам хватало дел с индиго и стрептоцидом (сульфаниламидом).

Тут Генрих спросил меня кто я по специальности в своем времени. Пришлось рассказать, что Андрей был инженером по высокопроизводительным вычислительным машинам, которые могут моделировать эксперименты, не проводя их.

— А, вот откуда слово алгоритм! Ты вообще довольно часто говорил слова и даже фразы, которые в этом веке не понял бы никто. Я уже не говорю про формулы. Я вообще-то думал, что ты как-то связан с медициной или химией.

— Последние два десятилетия Андрей работал с моделированием реакций, проходящих в организме человека, но как математик. Он неплохо знал математику и то, как заставить машину работать в правильном направлении – вот те самые алгоритмы как последовательность действий, своего рода инструкция для машины, написанная понятным ей кодом.

Мы еще немного поговорили и я отпросился спать, так как устал за сегодняшний день. Генрих ушел, но все же он был какой-то взвинченный, видимо не все успел у меня выспросить, что хотел. Да ладно, завтра поговорим, подумал я засыпая. Проснулся я от взрыва во дворе. Окна комнаты выходили на Полянку, но и тут грохнуло будь здоров как. Чувствуя неладное, я нацепил брюки и туфли на босу ногу и выскочил в коридор. В коридоре было темно и я чуть не столкнулся с Лизой, босой и в ночной рубашке, дверь в их спальню была открыта и я успел рассмотреть битые стекла на полу и сполохи огня над лабораторией.

— Быстрее, там Генрих!!! — крикнула Лиза.

Я опрометью скатился по темной лестнице и выскочил в сад. Над лабораторией стояло зарево, крыши не было видно. Кругом валялись обломки дерева, камня и черепицы с крыши. Той стены, что к забору и где была печь, практически не было. Внутри все было завалено обломками, битой лабораторной посудой и уже вовсю полыхало.

Я стал руками разгребать обломки там где стоял лабораторный стол, — в этом месте Генрих сидел чаще всего, наблюдая за реакцией и ведя журнал. Я чувствовал, как трещат волосы на голове – жар становился нестерпимее, а я не видел Генриха. Может его здесь и нет? Вот под руку попало что-то мягкое. Неужели нашел?! Не веря себе, я отбросил какую то доску, мешавшую тащить что то податливое на ощупь, похожее на полу пальто. Но это была всего лишь лабораторная кошма, которую мы держали, как и ведро с песком, на случай возгорания. Вокруг стал распространяться едкий химический дым. Я почувствовал, что задыхаюсь и, не выпуская кошму из рук, выпрямился и бросился к пролому, надеясь глотнуть свежего воздуха и достать воды.

На пожар уже сбежались соседи. Некоторые просто глазели, но другие пытались тушить огонь. По цепочке передавали ведра с водой от садового колодца и здоровенный мужик, вроде как конюх соседей, выливал их одно за другим в огонь.