— Вы абсолютно правы, Александр Павлович, — ответил капитан. — По моей вине и так испытания задержались почти на три месяца и я чуть было не отправил в ГАУ отрицательный отзыв. Думаю, что мы можем через неделю провести произвести первые полигонные стрельбы снарядами калибра 87 мм.[79] При удачном раскладе еще через несколько дней – зависит от скорости изготовления ТНТ – проведем стрельбы и шестидюймовыми снарядами. Я извещу вас о готовности боеприпасов. Потом займемся окончательными стрельбами из двух калибров и попробуем подготовить к показу гранаты. Про запал буду думать, возможно придется делать что-то как у Нобеля в его капсюле-детонаторе с гремучей ртутью № 8, приспособив под наши нужды, хотя не нравится мне эта гремучая ртуть – проблемы с ней будут, может быть взять азид свинца?

АВТОР ЕЩЕ РАЗ НАПОМИНАЕТ: ЕГО ПРОИЗВЕДЕНИЕ – НЕ ИНСТРУКЦИЯ ДЛЯ ИЗГОТОВЛЕНИЯ БОЕПРИПАСОВ, ПОЭТОМУ ВСЕ ДЕТАЛИ НЕ РАСКРЫВАЮТСЯ И МОГУТ ПРОТИВОРЕЧИТЬ БЫВШЕМУ В РЕАЛЬНОСТИ, ЭТО ЖЕ ФАНТАСТИКА

— Хорошо, я вас понял, Сергей Семенович, — ответил я, — не смею больше беспокоить.

Вечером я поужинал в ресторане гостиницы. Накануне ужинал просто в трактире, рядом с академией. Пригласил было Панпушко в ресторан, но скромный капитан отказался, сказал, что на диете. Знаю, какая у него диета – два фунта хлеба и три бутылки молока. А может быть из гордости: не захотел быть обязанным какому-то купцу-изобретуну, кто его знает…

На следующий день поехал вновь на кафедру химии, узнать результаты «мозгового штурма».

Профессор Дианин встретил меня, усадил в кресло и предложил чаю. Я не отказался и мы поговорили сначала наедине, без микробиологов.

— Александр Павлович, — начал профессор. — Вчера я обсудил с коллегами процесс синтеза вашего соединения, кстати, как вы его назвали?

— Пока – вещество «Эс-Це», аббревиатура от Степанов-Циммер, — сказал я.

— Да, я понимаю, — ответил Дианин. — Мы обсудили вчера три пути синтеза вашего вещества, среди них и тот, этапы которого вы мне назвали. Попробуем все три, выберем наилучший. Все мои сотрудники согласились с возможностью решения проблемы и с тем, что надо помочь коллеге, оставшемуся без лаборатории. Только, обсудив вчера с Максимом Семеновичем Субботиным ваш препарат, у нас есть одно условие.

— Какое же? — спросил я, уверенный, что профессора попросят денег, как это было во то время когда Андрей Андреевич в XXI веке был связан с клиническими исследованиями.

— Мы хотим, чтобы после синтеза вещества, а я на 99 % уверен в реальности его получения у нас, — ответил профессор, — мы провели бы испытания здесь в академии и опубликовали полученные результаты, естественно, указав имена авторов изобретения. А вот и Максим Семенович, легок на помине.

В кабинете появился довольно высокий и не старый еще медик, в круглых очках и с короткой бородкой с крестом ордена Святого Владимира 3 степени на шее.

— Да, конечно я согласен, — ответил я, а Дианин объяснил Субботину о чем только что шла речь. Мы договорились о проведении исследований, причем Субботин настаивал сразу на клинических исследованиях на больных, я же предложил провести короткую серию экспериментов на животных.

— Коллега, но ведь вы же уже их сделали и даже попробовали действие препарата на себе, — убеждал меня Субботин, — зачем же терять время?

— Все же мы должны проверить еще раз и исключить какие-то сюрпризы, особенно, если путь будет несколько отличаться от нашего, — настаивал я на короткой серии с животными, — к тому же могут быть использованы другие реактивы, а они дадут нежелательные примеси.

— Александр Павлович, — сказал Субботин, — такая ответственный подход к делу ученого-экспериментатора делает вам честь!