На службе зла - Джоан Роулинг (2016)

Она еще раз прочла эсэмэску. Ее удовлетворила вспышка злобы, которая заслонила смесь жалости и боли, оставшуюся после утренней сцены. Вот он, Мэтью, подумала она, весь как на ладони: «Если ты с ним переспишь, между нами все кончено». Значит, он не воспринял всерьез, когда она сняла кольцо и сказала, что не стремится за него замуж? Все будет кончено только тогда, когда заблагорассудится ему, Мэтью? «Это не око за око». Ее неверность по определению хуже, чем его. Для него ее поездка на север страны – просто упражнение в мести; убитая девушка и гуляющий на свободе убийца – просто предлог для женской злости.

Да пошел ты, подумала Робин, засунула телефон в карман и вернулась в кафе, где Страйк доедал двойной круассан с сосиской и беконом.

Заметив ее раскрасневшееся лицо и стиснутые зубы, он догадался, что без Мэтью тут не обошлось.

– Все в порядке?

– Да, все прекрасно, – ответила Робин и, не дав ему продолжить расспросы, сама спросила: – Ты вообще собираешься рассказать мне про Брокбэнка?

Это прозвучало чуть более агрессивно, чем она хотела. Ее выбил из колеи не только тон сообщения Мэтью, но и вызванная им мысль о том, где они со Страйком сегодня будут ночевать.

– Если ты настаиваешь, – мягко ответил Страйк.

Он вывел на дисплей фото Брокбэнка, переснятое с компьютера Хардэйкра, и через стол передал свой мобильный Робин.

Робин принялась разглядывать длинное, смуглое лицо под густой копной волос, необычное, но не лишенное привлекательности. Слово читая ее мысли, Страйк сказал:

– Сейчас он не так хорош. Тут он снят при поступлении на военную службу. Теперь у него одна глазница утоплена и ухо деформировано.

– Какого он роста? – спросила Робин, вспоминая курьера с зеркальным щитком, возвышавшегося над ней у подъезда.

– Моего или чуть повыше.

– Говоришь, вы познакомились в армии?

– Так точно, – подтвердил Страйк.

Она уже подумала, что на этом рассказ будет окончен, но сообразила, что Страйк попросту выжидает, когда пожилая пара, медлившая в поисках свободных мест, отойдет подальше. Потом он продолжил.

– Брокбэнк был майором, служил в Седьмой бронетанковой бригаде. Женился на вдове погибшего однополчанина. Взял ее с двумя маленькими дочерьми. Потом у них родился общий ребенок, мальчик.

Факты, освеженные в памяти после знакомства с личным делом Брокбэнка, лились свободно, но Страйк, по правде сказать, никогда их не забывал. Это дело было из разряда тех, что преследуют тебя всю жизнь.

– Старшую падчерицу звали Бриттани. Когда ей исполнилось двенадцать лет, она призналась школьной подружке в Германии, что подверглась сексуальному насилию. Подружка рассказала своей матери, а та написала заявление. Нас вызвали для расследования… сам я с ней не беседовал, для этого прибыла женщина-офицер. Я только отсматривал запись.

Его убило то, что девочка старалась вести себя собранно, как взрослая. Она была в ужасе от того, что ожидало их семью в результате ее болтовни, и пыталась взять свои слова обратно.

Нет, естественно, она не говорила Софи, что он грозился, если она на него донесет, убить младшую сестренку! Нет, Софи, строго говоря, не лгала – она просто пошутила, вот и все. Она спросила у Софи, как можно избавиться от ребенка, потому что… потому что ей стало любопытно: всех девочек интересуют такие вопросы. Нет, конечно, он не говорил, что искромсает мать на куски, если та проболтается… а что нога? А, вот здесь… ну, это тоже шутка… все это шутки… он говорил, мол, у нее из-за того шрамы на ноге, что он, когда она была маленькая, чуть не отрезал ей ногу, но вошла мама и увидела. Он сказал – вот спросите у мамы, – что это ей наказание, чтобы впредь не топтала его клумбы, но это, конечно, была шутка. В раннем детстве она запуталась в колючей проволоке и сильно порезалась, когда пыталась высвободиться. Вот спросите у мамы. Никого он не резал. Разве папочка стал бы ее резать? Да ни за что.