На службе зла - Джоан Роулинг (2016)

На следующее утро верхушки деревьев Риджентс-парка тяжелой, мягкой паутиной накрыл туман. Страйк мгновенно выключил будильник, чтобы не проснулась Элин, и, балансируя на одной ноге, остановился у окна за шторой. С минуту он не мог оторваться от зрелища окутанной туманом листвы на фоне восходящего солнца. Если остановиться и приглядеться, красоту можно найти почти всюду, но, когда каждый новый день дается с боем, об этой бесплатной роскоши как-то забываешь. Похожие воспоминания он вынес из детства: в Корнуолле первое, что бросалось в глаза по утрам, – это сверкание моря, синего, как крыло мотылька; загадочный изумрудно-тенистый мир зарослей гуннеры в саду «Треба»; далекие белые паруса, покачивающиеся, как птицы, на шумливых серо-стальных волнах.

У него за спиной Элин завздыхала и заворочалась на темной кровати. Страйк осторожно вышел из-за шторы, взял прислоненный к стене протез и, чтобы его пристегнуть, сел в кресло. Потом, стараясь двигаться без малейшего шороха, схватил в охапку одежду и пошел в ванную.

Накануне вечером у них вышла первая размолвка: своего рода веха в отношениях. Предостережением должно было послужить молчание Элин после пропущенного им во вторник свидания, но нет – его целиком поглотила история с Робин и расчлененным трупом. Когда Страйк позвонил, чтобы извиниться, ответом ему была ледяная холодность, но быстрое согласие Элин перенести свидание на другой день усыпило его бдительность: он не догадывался, что через сутки, уже очно, встретит такой же ледяной прием. После ужина, сопровождавшегося натянутой, томительной беседой, Страйк предложил, что лучше ему будет уйти и оставить Элин наедине с ее обидами. Когда он уже потянулся за своим пальто, она на мгновение вспыхнула гневом, но схватка все же кое-как свелась вничью: Элин разразилась слезливой, полуизвинительной тирадой, из которой Страйк узнал, во-первых, что она посещает психотерапевта, во-вторых, что психотерапевт находит у нее признаки пассивно-агрессивного расстройства и, в-третьих, что во вторник Элин от огорчения выпила в одиночку перед телевизором целую бутылку вина. Страйк еще раз извинился, сослался на неожиданно трудное, запутанное дело, искренне раскаялся в собственной забывчивости, но повторил, что все же лучше ему будет уйти, если он не заслужит прощения.

Элин бросилась к нему в объятия, после чего они сразу рухнули в постель. Секс был самым лучшим за все время их краткого знакомства.

Бреясь в безукоризненной ванной Элин, с утопленными лампочками и белоснежными полотенцами, Страйк размышлял, как дешево отделался. Посмей он не прийти на свидание к Шарлотте, своей бывшей возлюбленной, с которой они то сходились, то расходились на протяжении шестнадцати лет, – ему бы пришлось зализывать физические увечья, разыскивать свою даму сердца промозглой предрассветной порой или удерживать от прыжка с балкона. Свое отношение к Шарлотте он называл любовью и более сильного чувства не испытывал ни к одной другой женщине. Но если судить по душевным ранам и затяжным последствиям, это скорее была вирусная инфекция, от которой он до конца не отделался по сей день. Для избавления от симптомов болезни он сам назначил себе лечение: не встречаться, не звонить, не вспоминать новый адрес электронной почты, с которого она прислала ему свое печальное фото в день бракосочетания со старым приятелем. И все же Страйк понимал, что болезнь оставила свой след, что прежняя способность к обостренным чувствам угасла. Вчерашние обиды Элин не задели его за живое, в отличие от былых скандалов Шарлотты. Ему будто бы отсекли нервные окончания, из-за чего способность любить притупилась. Он не собирался ранить Элин, огорчался из-за ее слез, но дар сопереживания иссяк. Пока она рыдала, он невольно планировал пути к отступлению.