На службе зла - Джоан Роулинг (2016)

– Думаю, для тебя не секрет, – осторожно начала она, – что Уиттекер с месяц хранил у себя в квартире труп женщины?

– Да, слышал такое, – сказал Страйк.

Эта весть прилетела к нему на Балканы от сестры Люси. Он сразу нашел в интернете фото своего бывшего отчима, входящего в здание суда. Уиттекер был почти неузнаваем: короткая стрижка, борода. Его выдавали только золотистые глаза навыкате. Если Страйк правильно помнил, Уиттекер, по собственной версии, страшился «очередного ложного обвинения» в убийстве, из-за чего попытался забальзамировать тело покойной, а потом упаковал в мешки для мусора и спрятал под паркетом. Адвокаты внушили строгому судье, что новаторское решение их клиента было принято под сильным воздействием наркотиков.

– Но ведь он ее не убивал, верно? – спросила Робин, пытаясь поточнее вспомнить все, что прочла в Википедии.

– Тело пролежало месяц; вряд ли вскрытие показало точную картину, – ответил Страйк; зрелище, которое Штырь описал как «жесть», само собой всплыло перед глазами у Робин. – Я-то лично готов поспорить, что именно он ее и убил. Это как же должно не повезти бедняге, если две его сожительницы одна за другой умирают дома, пока он сидит рядом и никого не трогает? Его, Уиттекера, влекла смерть, влекла мертвая плоть. Он сам говорил, что в юности работал могильщиком. У него был клин насчет трупов. Кто считал его закоренелым готом, кто – дешевым позером: эти некрофильские стишки, «Сатанинская библия», Алистер Кроули – все это дерьмо, но это был злобный, бесстыжий ублюдок, который каждому встречному и поперечному хвалился, какой он злобный, бесстыжий ублюдок… и что в итоге? Женщины ему на шею вешались. Мне надо выпить.

Поднявшись со своего места, Страйк направился к стойке бара.

Робин смотрела ему в спину, слегка озадаченная этой внезапной вспышкой гнева. Мнение о том, что Уиттекер – дважды убийца, не подтверждалось ни судебными решениями, ни, насколько знала Робин, имевшимися у следствия уликами. Она уже привыкла к той тщательности, какую требовал ее босс при сборе и записи фактов, к его присказке о том, что чутье и личные антипатии – вещи полезные, но не они должны определять направление расследования. Но конечно, если дело касалось родной матери…

Страйк вернулся с пинтой светлого эля «Николсонз» и двумя картами меню.

– Извини, – пробормотал он, делая большой глоток. – Накатило давно забытое. Стишки эти, будь они трижды прокляты.

– Я понимаю, – сказала Робин.

– Черт побери, ну не мог этого сделать Диггер, – в отчаянии проговорил Страйк, запустив пальцы в тугие завитки волос, оставшиеся после этого в первозданном виде. – Он же профессиональный гангстер! Знай он, что это я дал показания в суде, он бы в отместку давно пустил мне пулю в лоб. И не стал бы заморачиваться отрубленными ногами и текстами песен, зная, что это наведет на его след полицию. Он же деловой человек.

– А Уордл до сих пор подозревает только его?

– Ага, – сказал Страйк, – но кто-кто, а он-то должен знать, что делопроизводство, основанное на анонимных показаниях, держится в строжайшей тайне. Иначе у нас весь город был бы завален трупами фараонов.

От дальнейшей критики Уордла он воздержался, хотя и с трудом. Парень держался предупредительно и участливо, а мог бы ставить палки в колеса. Страйк не забыл, как в прошлый раз при контакте с полицией его промурыжили в допросной битых пять часов исключительно по прихоти раздосадованных офицеров.

– А что там слышно насчет тех двоих, которых ты знаешь по армейской службе? – Робин понизила голос, потому что за соседним столиком устраивалась компания секретарского вида девушек. – Я имею в виду Брокбэнка и Лэйнга. Они убивали? Нет, я понимаю, – оговорилась она, – оба были солдатами, но помимо военных действий?