Мёртвое озеро - Рэйчел Кейн (2018)

Ланни мгновенно теряет дар речи, и это нечто новое для нее, потом отставляет чашку, сглатывает и произносит:

– Самое время.

– Да, – соглашаюсь я. – Самое время. Но поверь мне, я хотела бы оградить вас от этого на веки вечные.

Это тяжелая утренняя работа: медленно приучить Ланни к тому уровню мерзости, с которым ей предстоит столкнуться, и показать ей, как сортировать и разбирать по категориям эти гнусные письма. Я заранее отбираю то, что пересылаю ей: никакого порно с изнасилованием или отфотошопленных снимков с нашими лицами у жертв убийства. Я не могу делать это с ней. Быть может, она увидит это достаточно скоро, но то, что я не могу предотвратить это, не значит, что я намерена этому потакать.

В это утро на нас обрушивается цунами ненависти, и даже вдвоем нам требуется очень много времени, чтобы продраться сквозь него и отослать жалобы в различные агентства по борьбе с злоупотреблениями в Сети. Большинство сообщений – достаточно обычные угрозы убить нас всех. Одно из таких писем в итоге заставляет Ланни прервать работу и отъехать на кресло от стола, на котором стоит ее ноутбук. Руки она держит на весу, словно касалась протухшей мертвечины. Безмолвно смотрит на меня, и я вижу, как внутри у нее что-то сгорает. Маленький кусочек надежды. Маленький кусочек веры в то, что мир все-таки может быть добр даже к таким, как мы.

– Это просто слова, – говорю я ей. – Слова людишек, которые храбры только тогда, когда сидят за клавиатурой и строчат что-то в Интернет. Но я понимаю твои чувства.

– Это ужасно, – говорит Ланни голосом скорее маленькой испуганной девочки, чем взрослой девушки, которой она пытается быть. – Насколько же эти люди злые!

– Да, – соглашаюсь я и кладу руку ей на плечо. – Им все равно, будет кому-то больно от их слов или нет, прочтет кто-то их письма или нет. Они пишут их только для того, чтобы написать. Естественно, что от такого ты чувствуешь страх и отвращение. Я все время это чувствую.

– Но?.. – Моя дочь знает, что есть какое-то «но».

– Но у тебя есть кое-какая власть, – отвечаю я ей. – Ты в любой момент можешь выключить компьютер и уйти прочь. Они – просто пиксели на экране. Подонки, которые могут быть на другом конце мира или на другом конце страны, а если даже и нет, вероятность того, что они не сделают ничего, кроме написания гадостей в Интернете, астрономически велика. Понимаешь?

Похоже, это слегка успокаивает ее.

– Понимаю. А… если они опровергнут эту вероятность?

– Вот поэтому у вас есть я, а у меня есть это. – Касаюсь подплечной кобуры. – Я не люблю оружие. Я не вояка. Я хотела бы, чтобы раздобыть пистолеты было намного труднее и я могла бы полагаться на шокер и бейсбольную биту. Но мы живем не в том мире, о котором я мечтаю. Поэтому, если ты хочешь начать учиться стрелять, мы это сделаем. А если не хочешь – тоже хорошо. Поверь мне, я предпочла бы, чтобы ты этого не делала, потому что у вооруженного человека всегда намного больше шансов получить пулю. Я делаю это как для того, чтобы отвлечь огонь от вас, так и для того, чтобы стрелять в ответ. Это ты тоже понимаешь?

Ланни понимает, я это вижу. Впервые она осознаёт, что оружие, которое я ношу, в такой же степени представляет собой опасность, в какой и защиту. Хорошо. Это самый трудный урок для того, кто усвоил, что оружие – это ответ… что оно ответ на один-единственный простой и незамысловатый вопрос: как убить кого-нибудь.

Я не хочу, чтобы ей пришлось это сделать. И точно так же не хочу, чтобы это пришлось сделать мне.

Снова подключаю ее ноутбук к домашней сети, и мы обе молча работаем, когда в дверях, зевая, возникает Коннор. Он все еще одет только в пижамные штаны, на плече у него чернеет огромный синяк от ремня безопасности, но в остальном парень, похоже, в полном порядке. Он моргает, глядя на нас, и пытается пригладить волосы пальцами. Затем укоризненно заявляет:

– Вы обе уже не спите, а почему тогда завтрака еще нет?