Девушка с татуировкой дракона - Стиг Ларссон (2015)

В середине января Микаэль Блумквист попросил своего адвоката разузнать, когда ему предстоит отбывать трехмесячный срок в тюрьме. Он хотел как можно скорее разделаться с этим делом. Попасть за решетку оказалось легче, чем он предполагал. После недельных препирательств было решено, что 17 марта Микаэль сядет в тюрьму Руллокер под Эстерсундом – в пенитенциарное учреждение общего режима для лиц, совершивших не особо тяжкие преступления. Адвокат также сообщил Микаэлю, что срок его пребывания под стражей, скорее всего, будет немного сокращен.

– Вот и хорошо, – отозвался Микаэль без особого энтузиазма.

В это время он сидел за кухонным столом и ласкал пятнистую кошку, привыкшую раз в несколько дней ночевать у Микаэля. От живущей через дорогу Хелен Нильссон он узнал, что кошку зовут Чёрвен и что она ничейная – просто бродит от дома к дому.

Со своим работодателем Микаэль встречался почти ежедневно – иногда чтобы обменяться буквально парой фраз, а иногда они часами обсуждали исчезновение Харриет Вангер и различные моменты в частном расследовании Хенрика.

Порой Микаэль выдвигал какую-нибудь теорию, а Хенрик ее опровергал. Блумквист пытался не слишком увлекаться, чтобы не потерять профессиональное чутье, но вместе с тем он чувствовал, что в какие-то моменты его не на шутку затягивала головоломка, в которую превратилось исчезновение Харриет Вангер.

Накануне отъезда Микаэль заверял Эрику, что параллельно будет разрабатывать стратегию борьбы с Хансом Эриком Веннерстрёмом, но за месяц пребывания в Хедестаде он ни разу не открыл старые папки, материалы из которых довели его до суда. Наоборот, он старался забыть обо всем этом.

Каждый раз, когда Блумквист думал о Веннерстрёме и о ситуации, в которой он оказался, его одолевала депрессия и он утрачивал интерес к жизни. Иногда Микаэль даже беспокоился, уж не стал ли он таким же маньяком, как Хенрик. Его профессиональная карьера разлеталась, как карточный домик, а он спрятался в глухомани и охотится за призраками… К тому же ему не хватало Эрики.

Хенрик Вангер присматривался к своему новому сотруднику со сдержанным беспокойством. Он чувствовал, что временами журналист теряет равновесие. В конце концов Хенрик принял неожиданное для себя самого решение. Он снял трубку и позвонил в Стокгольм. Беседа заняла двадцать минут, и речь шла в основном о Микаэле Блумквисте.

Эрика сменила гнев на милость только через месяц. Она позвонила в один из последних дней января, в десять часов вечера, и спросила вместо приветствия:

– Ты еще долго собираешься там торчать?

Микаэль уже и не ожидал услышать ее голос, поэтому смутился и сразу даже не нашел, что ответить. Потом улыбнулся и поплотнее укутался в одеяло.

– Привет, Рикки. Ты могла бы и сама сюда приехать.

– Вот еще! Неужели жизнь у черта на куличках обладает особым шармом?

– Я только что почистил зубы ледяной водой. Все пломбы ноют.

– Сам виноват… Впрочем, в Стокгольме тоже адский холод.

– Ну, давай, рассказывай.

– Мы потеряли две трети постоянных рекламодателей. Никто ничего толком не объясняет, но…

– Знаю. Составляй список тех, кто отпадает. Когда-нибудь мы напишем о них в соответствующей манере.

– Микке… Я подсчитала: если у нас не появятся новые рекламодатели, к осени мы обанкротимся. Только и всего.

– Скоро все изменится к лучшему.

Эрика усмехнулась на другом конце провода:

– Тебе хорошо мечтать, сидя в своей лапландской дыре.

– Послушай, до ближайшей саамской деревни не меньше пятисот километров.

Она замолчала.

– Эрика, я…

– Знаю, знаю. Мужчина должен делать то, что должен, и прочая фигня[61]. Не надо ничего объяснять. Извини, что я вела себя, как стерва, и не отвечала на твои звонки. Давай начнем все сначала… Может, мне набраться храбрости и навестить тебя?

– Приезжай, я жду тебя всегда.

– Мне придется взять с собой ружье и волчью картечь?