Земля мертвых - Земля мертвых (2019)

Корсо был поражен, заметив, что его коллега тоже улыбнулась в ответ. В этот момент счет явно был в пользу Собески.

Садясь в машину, Стефан спросил:

– Что такое пеггинг?

– Это еще называют «сцепление штифтами», – ответила Барби, захлопывая дверцу. – Приличными словами объяснить сложно.

Корсо повернул ключ зажигания.

– Тогда забудь о приличиях.

– Это когда женщина, надев пояс с фаллоимитатором, содомизирует мужчину.

39

Корсо и Барби уже взялись за поиски двух «алиби» художника: Юноны Фонтрей и Дианы Ватель. Первая жила в Кретее, но работала в мастерской скульптора Мэрилин Кузнец, на улице Каскадов, на Бельвильском холме. Вторая обитала в Четырнадцатом округе.

Сперва улица Каскадов.

Корсо вел машину, а Барби листала ежедневник. Внезапно она спросила:

– Собески сказал про какую-то «общую подругу». Кто это?

– Да ладно, брось.

Барби не стала настаивать и опять погрузилась в записную книжку художника, но неожиданно восхищенно присвистнула:

– Ишь ты, а он держит форму!

– Чего?

– Каждый вечер у него другая партнерша или партнер.

– Про мужиков не знаю, но никак не могу понять, что в нем находят телки.

В ожидании ответа он искоса глянул на свою спутницу, но Барби молча закрыла ежедневник. Снова выглянуло солнце, и Парижская окружная дорога купалась в прозрачном тумане, – казалось, все распалось на миллиарды белых частиц.

– Мы пришли к нему слишком рано, – заявила она.

– Ты меня удивляешь.

Барби опустила стекло и жадно вдохнула загрязненный воздух. Казалось, ее бледная кожа, подобно белой ткани, отражает свет. Мысль о том, что она может загореть, представлялась столь же абсурдной, как идея смешать воду с оливковым маслом. Обычная несовместимость молекул.

– Слишком уж все это очевидно, – резким голосом произнесла она. – Тиски, картины Гойи, блокнот с набросками: обилие улик убивает улику. И в то же время этот тип выглядит настолько уверенным в себе, что, вполне возможно, может хотеть спровоцировать нас. Или рассчитывать именно на то, что никто не поверит в такое количество уличающих деталей. В любом случае, если его свидетели будут стоять на своем, мы проиграли. Все остальное слишком бездоказательно: можно заниматься живописью, трахаться с жертвами, любить Гойю и носить белые костюмы – и при этом не быть серийным убийцей.

Барби прекрасно изложила ситуацию.

Поднимаясь по улице Пиренеев, Корсо добавил еще один аргумент:

– Вдобавок надо еще учесть, что его преступление восемьдесят седьмого года не похоже на наше дело. Отставник из Юра запутал меня…

Ему хотелось закончить на положительной ноте:

– По крайней мере, если Собески – наш подозреваемый, он будет сидеть смирно. Теперь он знает, что за ним следят.

– А разве это так?

– Приставь к нему пару наших ребят. Посерьезней.

– Все это не очень законно.

– Ты что, готовишься в адвокаты?

Припарковавшись на улице Каскадов, они отыскали тупик, перегороженный живым бамбуком и тростником. За этой растительностью можно было различить флигель, окна которого, усиленные стальными рамами, занимали целиком всю стену. Среди листвы несли караул длинные женщины из позеленевшей бронзы.

Этот адрес они и искали. Барби позвонила. Корсо закурил и проверил сообщения. Эсэмэс от Бомпар: «Пресс-конф о’кей». Значит, все прошло успешно. Первая хорошая новость за утро – или, возможно, плохая. Должно быть, Бомпар намекнула на их подозреваемого. Если Собески выскользнет из рук, они станут посмешищем всей Франции.

В домофоне раздался девичий голос:

– Иду.

По имеющимся у них первым данным, Юнона Фонтрей только что окончила третий курс Парижской высшей школы изящных искусств. В свободное время она подрабатывала ассистенткой у Собески и других художников.