Я не Монте-Кристо - Тала Тоцка (2020)

Объясниться не вышло, Джованни вернулся к своей блондинке, а Саломия побрела к бунгало. В ушах звучали унизительные слова, которы Джованни адресовал себе, но которые в полной мере касались самой Саломии. Storiella d'amore estiva – курортная интрижка. Это не Джованни для нее, это она для Никиты всего лишь летний роман, интрижка.

Никита вернулся буквально вслед за ней, а на ее удивленные слова, почему он так рано вернулся, не ответил, просто приподнял за талию и начал целовать, а уже много позже, уложив ее на себя и потребовав в очередной раз подвердить, что она только его, вдруг обхватил ладонями лицо и заглянул в глаза, будто собираясь сказать что-то важное.

— Саломия… — и запнулся.

— Что, Никита, что? — она погладила его по щеке, захватив пальцами губы. Он долго молчал, а потом как очнулся.

— Ничего. Я просто так соскучился по тебе, Мия...

Его не было часа три от силы. Саломия потянула Никиту на себя, муж с силой обхватил ее, уткнулся в грудь, а она прижалась щекой к его макушке. Так и уснули, они часто засыпали в какой-то самой немыслимой конструкции. И ни разу не поговорили о том, что будет после возвращения домой, пока не раздался тот самый звонок.

В последний вечер Саломия заканчивала складывать вещи, Никита ушел в душ, как вдруг заиграла мелодия вызова, тот самый Rammstein. Саломия вздрогнула, под сердцем почему-то заныло.

— Мия, посмотри, кто это, — крикнул Никита, а ей и смотреть не надо было. «Марина». Ну хоть не «малыш»…

Саломия отдала Никите телефон, он посмотрел на нее несколько растерянно, а потом поднес телефон к уху. Ей очень хотелось заткнуть уши и выбежать вон, но она сдержалась, просто вышла, аккуратно прикрыв за собой дверь, и направилась к берегу. Села на теплый еще песок, стараясь вдохнуть полной грудью воздух того места, где была так счастлива, потому что по возвращению все должно измениться, все уже менялось, и Саломия никак не могла это остановить.

Никита пришел почти сразу, но не прилип со спины, как непременно сделал бы еще час или полчаса назад, до звонка, а сел рядом, скрестив ноги по-турецки. Они оба молчали, пока Никита не выдержал первым.

— Я должен буду встретиться с ней, Саломия, мы должны поговорить.

— Да, конечно, — Саломия и не собиралась возражать.

— Тебе не стоит обижаться, но пойми… — он сглотнул и развернулся к ней всем телом. — Мы встречались два года, я говорил, что люблю ее, обещал жениться, я поступил по-скотски, когда позвал ее сюда, а потом просто выставил из отеля с чемоданом.

Саломия снова выдала дежурную, ничего не значащую фразу, а сама даже вперед наклонилась. Как же это, оказывается, больно, терять Никиту… Они снова молчали, глядя на ночной океан, в этот раз заговорила Саломия.

— Никита, ты можешь кое-что мне пообещать?

Он повернулся и ждал, склонив набок голову.

— Я понимаю, что когда мы вернемся, все изменится. Ты должен, сделать выбор, я хочу, чтобы ты сделал его так, как хочется тебе, но мне нужно твое слово. Обещай, что если… Если ты выберешь… — ей было очень тяжело говорить, слезы жгли изнутри, будто огонь, но Никита никак не помогал, только смотрел, и она сама продиралась сквозь липкую паутину слов. — Если ты останешься с ней, ты снимешь мне квартиру, и мне не придется больше жить с тобой в одном доме, мне будет очень тяжело видеть тебя каждый день, зная что… Что ты больше не мой, — тихо, но твердо договорила Саломия. А потом добавила: — Ты даже сможешь приезжать ко мне в гости иногда, если соскучишься…

Никита долго молчал, а потом проговорил, и прозвучало это достаточно потрясенно:

— Ты моя жена, и ты предлагаешь мне себя в любовницы?

— Но ведь мы разведемся, когда я получу это наследство, и если ты женишься на Марине, значит, я стану твоей любовницей.

— И ты согласна?

— Да, я согласна, — поспешила ответить, пока хватало сил.

Он очень внимательно рассматривал ее, а потом медленно кивнул.