Исчезновение Стефани Мейлер - Жоэль Диккер (2019)

– Я пытался тогда с вами связаться, но безуспешно, – оправдывался Харви. – Я звонил и тебе, и Розенбергу в отделение полиции штата, но мне сказали, что у вас несчастный случай и вы пока на больничном. Когда я сказал, что это касается четверного убийства, мне объяснили, что дело закрыто. Тогда я поехал к вам домой. У тебя, Дерек, меня выставила вон какая-то молодая женщина, просила больше не приезжать и оставить тебя в покое, особенно с разговорами об этом деле. Потом я ходил к Джесси, звонил в дверь, но мне никто не открыл!

Мы с Дереком переглянулись. Как же мы в свое время прокололись с этим делом!

– Что вы делали потом? – спросил Дерек.

– Пффф! Это было хрен знает что. В двух словах: Шарлотту Браун видели за рулем фургона Теда Тенненбаума в момент убийства, но полиция штата официально считала убийцей Тенненбаума, а я был убежден, что вышла ошибка с главной жертвой. В довершение всего я ни с кем не мог об этом поговорить: коллеги из полиции Орфеа меня в упор не видели с тех пор, как я выдумал, что у моего отца рак, и взял отпуск, а двое из полиции штата, которые вели расследование – то есть вы, – были недоступны. Вот уж непруха так непруха. Тогда я попытался распутать дело в одиночку. Поинтересовался, не случалось ли в последнее время в округе других убийств. Убийств не было. Единственная подозрительная смерть – какой-то тип на ровном месте разбился на мотоцикле в Риджспорте. С этим стоило разобраться поподробнее. Я связался с дорожной полицией, расспросил полицейского, занимавшегося ДТП, и узнал, что к нему приходил с вопросами агент из АТО. Тогда я связался с этим агентом АТО, и тот сказал, что погибший мотоциклист – неуловимый криминальный авторитет, и ему кажется, что убился тот не без посторонней помощи. Тут я испугался, что влезу в какие-то грязные мафиозные разборки, и решил поговорить с коллегой, Льюисом Эрбаном. Назначил ему встречу, но Льюис так и не пришел. Я остался совершенно один с делом, с которым не мог справиться. И тогда я решил исчезнуть.

– Потому что вы испугались того, что вам открылось?

– Нет, потому что я был совсем один! Вообще один, понимаете? И меня уже достало это одиночество. Я сказал себе, что, если я пропаду, люди забеспокоятся. Или захотят выяснить, почему я вдруг ушел из полиции. Знаете, где я был первые две недели после своего “исчезновения”? Дома! В своем собственном доме. Но никто не пришел. Даже соседи. Ни-кто. Я торчал в четырех стенах, никуда не выходил, даже в магазин. Ни одного звонка. Единственным, кто ко мне зашел, был отец, он мне принес что-то из еды. Мы с ним несколько часов сидели на диване в гостиной. Молча. Потом он спросил: “И чего мы ждем?” Я ответил: “Кого-нибудь, только не знаю кого”. В конце концов я решил уехать на другой конец страны и начать жизнь заново. Сказал себе, что это возможность целиком посвятить себя новой пьесе. А что может быть лучше, чем детективный сюжет о деле, которое, на мой взгляд, осталось нераскрытым? Однажды ночью, перед тем как окончательно уехать, я тайком пробрался к себе на службу – ключи у меня остались – и забрал досье с расследованием убийства.

– Но почему вы оставили вместо досье записку: “Здесь начинается Черная ночь”? – спросила Анна.

– Потому что я уезжал с мыслью, что однажды, когда распутаю это дело, вернусь в Орфеа и открою людям правду. Расскажу все в форме пьесы, которая будет иметь шумный успех. Орфеа я покидал униженным и отверженным и твердо решил вернуться сюда героем, поставить “Черную ночь”.

– Почему вы взяли то же название? – спросила Анна.

– Потому что так я собирался натянуть нос всем, кто меня унижал. “Черной ночи” в изначальном варианте больше не существовало: коллеги-полицейские уничтожили все черновики, все рукописи, которые я бережно хранил в кабинете, – наказали меня за вранье про рак отца. А единственный уцелевший экземпляр, который я отдал в книжный магазин, оказался в руках Гордона.

– Откуда вы об этом узнали? – спросил я.