Шелкопряд - Джоан Роулинг (2015)

С точки зрения Страйка, ей вовсе не требовалось худеть; он промолчал, когда она отломила квадратик шоколада.

– Я все время думаю, – смущенно призналась Робин, – о личности убийцы.

– Мнение настоящего психолога всегда ценно. Продолжай.

– Я не настоящий психолог, – усмехнулась Робин.

У нее не было университетского диплома. Страйк никогда не спрашивал, почему она недоучилась, а сама Робин не рассказывала. Это их объединяло – неоконченный курс наук. Страйк бросил университет, когда потерял мать, умершую от сомнительного передоза; возможно, поэтому ему казалось, что в семье Робин тоже произошел какой-то трагический случай.

– Не могу понять, почему его убийство напрямую связывают с этой книгой. С одной стороны, здесь действительно просматривается умышленный акт мести и злобы: желание показать, что Куайн получил по заслугам за свою писанину.

– Вполне возможно, – согласился Страйк, которому от шоколада еще больше захотелось есть; протянув руку, он достал с соседнего столика меню. – Я, пожалуй, закажу стейк с картофелем фри, а ты?

Робин выбрала первый попавшийся салат и, щадя колено Страйка, опять подошла к стойке бара, чтобы сделать заказ.

– Но с другой стороны, – продолжила Робин, вернувшись на свое место, – копирование заключительной сцены романа вполне могло маскировать совершенно иной мотив, ты согласен?

Она старалась говорить без эмоций, словно об отвлеченных материях, но перед глазами у нее стояли фотографии трупа: черная полость в середине торса, выжженные впадины вместо рта и глаз. Робин понимала, что от этих мыслей она, скорее всего, напрочь лишится аппетита и, кроме того, не сумеет больше скрывать свое потрясение от Страйка, который буравил ее опасно-проницательным взглядом черных глаз.

– Не нужно стесняться признать, что от этого дела тебя вот-вот вырвет, – проговорил Страйк, дожевывая плитку шоколада.

– Чепуха, – машинально солгала Робин. А потом: – Нет, ну конечно… То есть… зрелище действительно было жуткое…

– Это точно.

Окажись рядом парни из Отдела специальных расследований, он уже давно сыпал бы шуточками по поводу изувеченного трупа. Страйк хорошо усвоил этот густо-черный юмор – единственный способ не сойти с ума на такой работе. Но у Робин пока отсутствовал профессиональный панцирь бесчувственности, о чем наглядно свидетельствовал теперешний разговор о человеке, у которого вырезали кишки.

– Мотив – это сволочная штука, Робин. В девяти случаях из десяти ты сначала выясняешь кто и лишь после этого – зачем. Лучше сразу рассмотреть соотношение средств и возможностей. Я лично считаю, – он отхлебнул пива, – что в этом деле замешан некто с познаниями в медицине.

– В медицине?..

– Или в анатомии. Там чувствуется рука профессионала. Другое дело, если бы Куайна изрубили на куски, чтобы вытащить внутренности, но я не заметил ни одного фальстарта: разрез сделан чисто, уверенно.

– Да, – подтвердила Робин, из последних сил сохраняя объективный, клинический тон. – Это правда.

– Если, конечно, мы имеем дело не с маньяком от литературы, который нашел для себя ценное пособие, – вслух размышлял Страйк. – На первый взгляд такая версия притянута за уши, но как знать… Если Куайна связали и накачали мощными препаратами, то дальше человек с железными нервами мог устроить себе урок анатомии…

Робин не выдержала.

– Я знаю, ты всегда твердишь: «Мотив – это для адвокатов», – с нотками отчаяния в голосе сказала она (за время их совместной работы Страйк и в самом деле не раз повторял этот тезис). – Но сейчас в порядке исключения послушай меня. Убийца вполне мог просчитать, что разделаться с Куайном так, как сказано в книге, будет целесообразнее всего – в силу какой-то причины, перевешивающей очевидные недостатки описанного способа…

– И в чем они заключаются?