Стеклянные дома - Луиза Пенни (2019)

– Важна не высота, – раздался голос из соседнего сада, – важна толщина.

Жан Ги поймал взгляд Армана и вскинул брови.

Никто не сказал ни слова – говорить было нечего. Зато было о чем поразмыслить.

Жан Ги передал Оноре обратно деду, вложив в этот жест особый смысл.

«Станет ли он лгать, когда придет время?» – спрашивал себя Бовуар, возвращаясь к работе над качелями.

«Под присягой?»

Если солжет, то совершит клятвопреступление. Но если старший суперинтендант Гамаш скажет правду, то все их расследование пойдет насмарку. Это поставит под угрозу жизнь многих информаторов и агентов и уничтожит выпавший им великий шанс пресечь крупнейший квебекский наркотрафик. Фактически шанс победить наркоторговлю. Выиграть невыигрываемую войну.

Бовуар не сомневался в том, как поступит Гамаш.

В тот теплый день, когда они вместе работали на солнышке, делая качели, которые будут висеть на ветках дуба несколько поколений, качели, на которых Оноре в свое время будет качать собственных детей, Жан Ги поклялся присутствовать в зале суда, когда прозвучит этот вопрос. И ответ на него.

Чтобы все видели: он на стороне Гамаша, независимо от того, какой тот даст ответ. Чтобы Арман Гамаш видел: он не один.

Но вместо этого Жан Ги покидал зал. Нет, не просто покидал. Бежал из него.

Охранник встал и открыл ему дверь.

– Мы ждем вашего ответа, старший суперинтендант. Вопрос простой. Орудие убийства, бита, стояло у стены. У всех на виду.

Когда тяжелая дверь закрылась за Бовуаром, ему почудилось, будто вместе с ним из зала выскользнуло нечто. И пустилось вслед за ним по мраморному коридору.

Голос шефа.

Находилась ли там бита, спросил прокурор, на виду у всех?

– Oui.

Вот оно.

Старший суперинтендант Гамаш совершил клятвопреступление.

Пока этого не случилось, Жан Ги не верил, что шеф пойдет на это. Ложь под присягой. Профессиональное самоубийство. Хуже того, предательство всех прежних убеждений. Ради приговора.

Но с другой стороны, Бовуар никогда не верил, что оставит шефа и совершит этот акт предательства по отношению к нему.

Жан Ги прижался к стене, ощущая щекой прохладный мрамор. Закрыл глаза и взял себя в руки.

Он хотел вернуться. Но было уже слишком поздно.

Жан Ги глубоко вздохнул, расправил плечи и быстро пошел по коридору сквозь плотный воздух, отмахиваясь от мухи, которая вылетела за ним.

Он инстинктивно оглянулся. Не преследует ли его кто-то или что-то. Не повторяет ли его шаги. Но никого не увидел. Коридоры были на удивление пустыми. Ни души. Во всех залах шли заседания.

Выйдя на улицу, Бовуар остановился на ступенях Дворца правосудия под немилосердным солнцем и отер лицо, зарывшись на мгновение в платок.

Потом он поднял голову и глубоко вздохнул.

Что-то защекотало его руку, он хлопнул по ней и увидел падающую на землю муху. Ее крылья на солнце напоминали изящные оконные рамы с налипшей на них грязью.

– Прости, – прошептал Бовуар.

Он действовал эмоционально и совершил что-то такое, что уже невозможно было изменить.

Но теперь, когда он находился здесь, а Гамаш – там, он мог сделать кое-что другое. Позаботиться, чтобы ложь оправдала себя. Чтобы способствовала достижению того, на что все они надеялись.

Квебекская полиция во главе со старшим суперинтендантом Гамашем нанесет сильный, быстрый и решительный удар. Объект не заметит приближения этого удара, замаскированного ложью и мнимой некомпетентностью. И все это привязано к чудовищному убийству в маленькой приграничной деревне.

И кладовке с секретом.

Но, шагая по мощеным улицам Старого Монреаля к управлению Квебекской полиции, Жан Ги не мог отделаться от мысли, что они рискуют, поставив все на этот единственный маневр. На этот coup de grâce, который может не получиться.

Никакого запасного плана у них не было. Никакого альтернативного пути. Никакого плана «Б».