Мера ее вины - Хелен Чандлер (2020)

— Мне нужно, чтобы вы посмотрели на меня и увидели человека, а не просто файл с документами или возможность заработать карьерные очки. Я хочу, чтобы вы перестали играть в игры за мой счет. Как вам такое предложение? — Ударом руки в стену Мария включила две висящие на ней сушилки; те стали гнать в туалет горячий воздух, которого и так было вполне достаточно. От удара на пол упал рулон бумажных салфеток.

— Сейчас я вам кое-что объясню, а потом выйду отсюда. Если вы попытаетесь меня остановить, вас арестуют. Это моя работа. Я не выбираю судебные разбирательства, мне их дают. Я могла бы легко оказаться вашим защитником. Понимаю, что для вас решение суда будет глубоко личным, но для меня это всего лишь процесс, в котором я играю свою роль. Вас осудят на основе фактов, а не каких-либо моих собственных манипуляций. Суд был честным. Судья относится к вам непредвзято, и у вас очень опытный адвокат. Если вам не нравится то, что вы здесь находитесь, посмотрите в зеркало и задайте себе вопрос, почему вы здесь оказались. Ответ на этот вопрос не имеет ко мне никакого отношения.

Паскал вышла из туалета. Мария не без некоторой зависти и уважения должна была признать, что во время разговора прокурор сохраняла полное спокойствие. Но тут же у нее возникла мысль о том, не побежала ли Паскал жаловаться инспектору Антону, чтобы тот снова арестовал ее. Впрочем, что-то подсказывало Марии, что этого не случится. Если б это произошло, судебный процесс пришлось бы остановить, после чего начать с самого начала, а вот этого-то Паскал очень не хотелось. В этом Мария была совершенно уверена.

Она посмотрела на свое отражение в зеркале, и ей показалось, что перед ней находится совершенно незнакомый человек. Куда делась молодая, исполненная надежд девушка, которая никогда не позволила бы себе агрессивно «наезжать» на других женщин, особенно в дамском туалете? Мария поняла, что злилась на Эдварда, а не на Имоджин Паскал. Ей захотелось догнать прокурора и извиниться, объяснить, что от напряжения и жары у нее начинают сдавать нервы, но было уже слишком поздно. Она услышала, как по громкоговорителям внутри здания суда объявили о начале слушаний по ее делу. Джеймс Ньюэлл, наверное, волнуется и думает, куда она запропастилась… Мария ополоснула лицо холодной водой, пригладила волосы, сняла чулки и выбросила их в мусорное ведро. В нейлоне слишком жарко. Видимо, придется идти на суд растрепанной. Может быть, это даже лучше. Ей никогда не стать женщиной, похожей на Имоджин Паскал. А если ее осудят, то она вообще станет никем и ничем.

* * *

— Дамы и господа присяжные, — начала свою заключительную речь обвинитель, — давайте посмотрим на неоспоримые факты этого дела. Мы имеем страшное увечье, нанесенное доктору Блоксхэму, от которого тот чуть не лишился жизни. Орудие нападения — ножка стула с торчащим из нее болтом. Кто нанес страшный удар? Жена пострадавшего. Не возникает никакого сомнения в том, что она хотела его убить. Так зачем вы здесь?

Мария держала голову высоко, как ей советовал Джеймс Ньюэлл. Краем глаза она посматривала в сторону присяжных, внимательно слушавших обвинителя. Те сидели на краешках стульев, большинство из них делали записи. Мария поняла, что мысли многих присяжных были созвучны тому, что говорила Паскал. Сидевший в конце ряда молодой мужчина и находившаяся рядом с ним миловидная женщина, на которую Мария часто посматривала во время суда, вели себя не так, как остальные. Мужчина сложил руки на груди. Лежащий перед ним блокнот был закрыт. Именно этот мужчина передал вопрос профессору Ворту. Этот вопрос удивил и порадовал ее адвоката, который потом несколько раз извинился перед Марией за то, что сам не додумался его задать.