Мера ее вины - Хелен Чандлер (2020)

Эдвард поднял мусорное ведро с выброшенными в него тампонами и направился к выходу из спальни.

— Да, и еще одна вещь. Лучше всего, чтобы во время месячных ты спала в другой комнате. Я предлагаю это исключительно для твоего собственного комфорта. Во время месячных у тебя поднимается температура, и от твоего пота простыни становятся липкими, поэтому тебе лучше спать отдельно, — произнес он и вышел.

Мария дождалась, когда муж спустится на первый этаж, и только после этого решилась посмотреть на то, что он ей оставил. Тогда она впервые подумала о том, что каждый раз, когда он ей что-нибудь покупал, то не только клал этот предмет на самую нижнюю полку шкафа, но и засовывал в самую дальнюю ее часть. Мария долго не могла понять, почему Эдвард так поступает. Возможно, он торопился, думала она раньше. Возможно, он не знал, как Мария раскладывала и хранила свои вещи. Однако Эдвард ничего не делал просто так. За всем, что он ей покупал — мыло, зубную пасту или дезодорант, — ей приходилось тянуться, почти опускаясь на пол. Этим простым действием он вырабатывал в ней смиренность, благодарность. Хотел ее унизить, хотел, чтобы за его щедрость она преклоняла перед ним колени.

Новые прокладки оказались гигантского размера. Мария впервые увидела такие в школе. Когда у девочек неожиданно начинались месячные, они шли к школьной медсестре, которая выдавала именно их. В толщину эти прокладки были около трех, а в длину около тридцати сантиметров. Мария знала, что это не только самые дешевые прокладки, но и те, которые невозможно скрыть на теле. Ходить с ними в штанах не представлялось возможным. Не то чтобы Мария вообще куда-то ходила, но этот «подарок» Эдварда был для нее последним гвоздем, вбитым в гроб их отношений. Она думала о том, что при ходьбе эти прокладки будут бить по ногам. Эдвард добился своей цели: теперь каждую секунду в то время, пока у нее месячные, Мария будет помнить о том, что она ему омерзительна.

Мария уже собиралась закрыть дверцу шкафа, как увидела, что сверху прокладок лежит какой-то небольшой предмет. Она медленно протянула руку и достала его. Это была коробочка с пятью опасными лезвиями. Ей захотелось вынуть одно и пальцем попробовать, хорошо ли заточена холодная сталь. Зачем он оставил их? Он издевался над ней — или, наоборот, награждал за хорошее поведение? Мария посмотрела на фотографию Эдварда, снятую на их свадьбе, стоявшую на прикроватной тумбочке. Это была единственная фотография во всем доме. Она подумала о том, какой наивной была тогда и как много надежд у нее было. Сейчас даже сложно поверить в то, что когда-то были другие времена… Мария положила коробочку с лезвиями на колено, размышляя о том, что ей придется до конца дней жить с человеком, который единолично устанавливает, какими женскими гигиеническими средствами она должна пользоваться.

«Пошел ты на…» — подумала она тогда, глядя на мужа, изображенного на фото. Потом оглянулась на открытую дверь спальни, испугавшись, что отгадавший ее мысли Эдвард стоит в дверном проеме.

Постепенно эта фраза стала ее мантрой. Именно ее она мысленно произносила, когда, просыпаясь утром, видела их свадебную фотографию. Она повторяла эту фразу, когда муж просил, чтобы она ложилась спать в другой комнате, потому что не хотел спать рядом с женщиной, у которой месячные. Каждый раз, покупая новые прокладки, он клал их, как и раньше, в самый дальний угол нижней полки, и чтобы достать их, ей приходилось наклоняться. Он хотел, чтобы она чаще стояла на коленях. Каждый раз, опускаясь на колени, Мария думала: «Пошел ты на…». Но даже тогда она не ушла от него. Ей некуда было идти, и у нее совершенно не было денег. А потом Мария начала резать себе ноги. Эдвард сказал, что она занимается членовредительством, и если она от него уйдет, то он упечет ее в сумасшедший дом. Мария знала, что он не шутит и сделает именно так.

* * *