Мера ее вины - Хелен Чандлер (2020)

— С ее стороны бланк совершенно не заполнен. Ее просили предоставить объяснение, но она этого не сделала. Не выразила никакого сожаления или раскаяния в содеянном. Кроме этого, любопытно то, что она не плакала и сама не задавала никаких вопросов. Сохраняла полное самообладание и вообще ничего не сообщила полиции. Я не считаю, что миссис Блоксхэм психически больна. Я считаю, что она несет ответственность за нанесенные своему мужу увечья, ответственность в смысле процессуального права и с моральной точки зрения.

Имоджин Паскал с уважением поклонилась профессору и села, придерживая свою мантию. Джеймс Ньюэлл встал, не отрывая взгляда от своего блокнота.

— С моральной точки зрения, профессор? — спросил он так тихо, что даже судья наклонилась вперед, чтобы расслышать его слова.

— Я имею в виду… — пробормотал Ворт.

— Сколько лет вы работаете психиатром? — поинтересовался адвокат.

— Двадцать два, — обиженно ответил профессор.

— И сколько раз в этом качестве выступали в суде?

— Сложно точно сосчитать… Несколько сотен раз.

— И с каких пор в суде начали осуждать людей на основе вашей моральной оценки? — громко спросил Ньюэлл. Мария подняла глаза. Она несколько часов общалась с ним в адвокатской конторе, и за все это время он ни разу не повысил голоса.

— Я не имел в виду, что это собрание принимает решения на основе каких-либо моральных оценок. Я имел в виду, что в момент совершения преступления Мария Блоксхэм была в состоянии отличить правильное действие от неправильного, — произнес профессор Ворт. Он отступил на полшага назад на трибуне для дачи свидетельских показаний и зашелестел лежащими перед ним бумагами. Казалось, что Имоджин Паскал говорила с ним заискивающим тоном так давно, будто это было в прошлой жизни.

— Значит, вы считаете, что во время еще не доказанного преступления она была в состоянии отличить плохое от хорошего? Но вас же тогда не было рядом с ней, доктор Ворт. Ваше интервью с Марией Блоксхэм закончилось до того, как она рассказала вам о том, что произошло, и, если, конечно, вы не обладаете способностями медиума или экстрасенса, я не знаю, как вы пришли к такому заключению.

— Это просто смешно, — пробормотал Ворт, глядя на судью.

— Еще в большей степени смешон факт постановки психического диагноза на основе одной встречи и прочтения пары документов, — произнес Ньюэлл. — Считаете ли вы возможным то, что находящийся в состоянии чрезвычайного стресса человек может прибегнуть к жестокому насилию, даже если он не страдает от психического заболевания?

— Да, считаю возможным, — ответил Ворт, — но я хотел бы видеть определенные доказательства.

— И потому, что Мария Блоксхэм жила в недешевом доме, в приличном районе и никогда не обращалась к врачу, вы решили, что она не могла оказаться в подобной ситуации?

— Я пришел к этому выводу потому, что лично наблюдал, что у нее есть проблемы с сохранением самоконтроля.

— Вы не находите, что представление о том, что такое неугрожающая среда, у некоторых людей, которых вы осматривали, может отличаться от вашего собственного?

— Процедуры вырабатывались в течение многих лет профессиональной работы, и я не хотел бы, чтобы кто-то ставил их под сомнение…

— Доктор, не надо демонстрировать нам свой праведный гнев; этот суд занят гораздо более важными проблемами, нежели выслушивание вашего недовольства, — произнес Ньюэлл, уперев руки в бока, отчего его черная мантия стала похожа на огромные крылья. Мария подумала, что адвокат может оторваться от земли и неожиданно взлететь.

— Я протестую против тона, который мой уважаемый коллега использует в разговоре со свидетелем, ваша честь, — вставила Имоджин Паскал.

— Ваш свидетель сам прекрасно может за себя постоять, — ответил Ньюэлл.