Сиятельный - Павел Корнев (2015)

И я зашагал к родовому имению по проселочной дороге, в пыли которой выискивали зернышки и жучков пестрые несушки.

Зависшее над макушкой солнце ощутимо припекало, уже через полсотни шагов я развязал шейный платок и расстегнул ворот сорочки, но особого облегчения это не принесло. Тогда, наплевав на правила приличия, я снял пиджак и закинул его на плечо. Кобура «Рот-Штейра» вызывающе оттягивала пояс, но дорога была пуста, и вид пистолета никого смутить не мог.

Да если бы и смутил – мне-то что с того?

От ярко-желтых цветков люцерны рябило в глазах, прогретое солнцем поле благоухало удивительными ароматами, и дышалось загородным воздухом на удивление легко. Стрекотали кузнечики, стремительно шныряли по придорожной траве перепуганные ящерицы, порхали жаворонки, изредка по дороге скользила тень кружившего в вышине коршуна.

И кругом, куда ни взгляни, – синее-синее небо! Никакого смога и дыма, одна только чистота небесной лазури.

Хорошо? Хорошо, даже очень.

Но мне как истинно городскому жителю сделалось слегка не по себе. Не из-за страха заплутать в полях – единственная дорога вела прямиком к семейному имению. Сбивала с толку бескрайность открытого пространства.

Я к такому не привык. Единственный раз я покидал Новый Вавилон в возрасте пяти лет от роду, когда мама нанесла визит вежливости в родовое гнездо. Встреча с бабушкой не задалась – та искренне считала брак мамы мезальянсом и относилась к вновь обретенным родственникам соответственно, поэтому больше мы не ездили туда ни до смерти старой графини, ни тем более после.

Далеко-далеко впереди маячила оливковая роща, я взглянул на хронометр и ускорил шаг. Некоторое время спустя из-за деревьев показалась крыша дома арендаторов, из одинокой трубы к небу там поднималась жиденькая струйка дыма. В придорожных кустах бренчали колокольчиками овцы, издалека доносилось коровье мычание, за оградой лениво побрехивал цепной пес.

После фермы дорога обогнула заросший тиной пруд и потянулась по опушке тенистой дубравы, а там уже и усадьба показалась. За высокой оградой зеленел ухоженный сад, над деревьями возвышался знакомый по фотоснимкам трехэтажный особняк, над ним же…

У меня просто дыхание от обиды и несправедливости перехватило.

Позади дома граф установил причальную вышку, и сейчас там слегка покачивался в воздухе притянутый к земле канатами дирижабль! Белая громада полужесткого корпуса, вместительная гондола, рули управления, надпись «Сиракузы» поперек всего борта. Летательный аппарат не поражал размерами, как армейские цеппелины, но вполне подходил для полетов на континент.

Личный дирижабль, подумать только!

И дядя при этом жмется из-за двадцати тысяч годового дохода! Да содержание одной только этой игрушки обходится ему несравненно дороже!

Я снял очки и промокнул платком вспотевшее лицо.

Зависть – это плохо. Я знал это, наверное, лучше кого бы то ни было, но при взгляде на собственные туфли, запыленные и поношенные, меня просто затрясло от злости. Пришлось даже постоять в тени дубравы и заставить себя унять раздражение, сделав несколько глубоких вдохов.

Потом я застегнул жилетку, надел пиджак, повязал шейный платок и направился к воротам имения собранным и внешне невозмутимым. Но внутри все так и клокотало…

Сторожа о грядущем визите племянника граф в известность поставить не забыл, поэтому представляться не пришлось. Загорелый до черноты старик в соломенной шляпе загодя вышел навстречу и предупредительно распахнул калитку; я небрежно кивнул ему и зашагал по тенистой аллее. У конюшни на глаза попалось запряженное парой вороных ландо, и во мне вновь колыхнулась злость.

Неужели так сложно было прислать за мной экипаж? Я ведь не напрашивался, меня пригласили!

Впрочем, уже неважно.