Шарко - Франк Тилье (2019)

Влад проигнорировал насмешку и протянул Шарко пару клыков «Сабли»:

– Они хотят именно такие протезы, заостренные и изогнутые. Эти клыки – как бы продолжение их индивидуальности, способ обозначить свое отличие, свой гнев, привлечь косые взгляды. И потом, это пугает. Представь, ты сталкиваешься с таким парнем где-нибудь в переулке или видишь в соседнем кресле на сеансе в киношке? Они не хотят, чтобы их доставали. Но если вы обзавелись клыками, это еще не значит, что вы вампир, понимаете, что я хочу сказать?

– Но мы-то хотим, чтобы ты рассказал нам о вампирах. С клыками или без.

– Сами подумайте: те, которым клыки без надобности, сюда и не придут. Я могу вам только о других рассказать. Вдобавок к клыкам они принимают и определенную культуру, с той или иной степенью преданности и самоотдачи. Вампиризм означает впустить в себя ночь, слушать Cradle of Filth[55], почитать графиню Батори и кайфовать от фильмов жестоких, грязных, на грани снаффа. Некоторые совершают паломничество в Румынию или даже на Карпаты по следам Дракулы. Они не спят в гробах, но ушли недалеко. Встречаются в садомазо-клубах, иногда маленькими группами, потому что любят одни и те же выверты: экстремальный садомазо, скарификации. Существует и сеть вампирских сообществ, почти по всему миру. Это бизнес, и выглядит он довольно мило: вы можете купить причиндалы или поприсутствовать на вечеринке, где добровольцы дают себя подвешивать за крючки, имплантированные под кожу, но ничего более серьезного. Это и есть вампиризм. Немного походит на готов, просто такая форма поведения, жизни – быть маргиналом, но необязательно вести себя, как злобный монстр.

– А где тут использование человеческой крови?

Ящер покачал головой:

– О нет, нет. Такого больше не бывает, это из области фантастики. Городская легенда, если хотите. Вы же не верите, что своими имплантированными зубами они вцепятся в горло бедной юной девственницы? Да и девственниц сегодня почти не водится, они встречаются еще реже, чем вампиры!

Он издал странный смешок – что-то вроде змеиного посвиста, – убирая клыки на место. Когда он повернулся, Николя надвинулся на него:

– Ты держишь нас за полных идиотов. Даем тебе десять секунд, чтобы забыть свой торговый треп и выдать на-гора то, что нас интересует, иначе мы ухватим тебя за язык и немедленно оттащим, куда надо.

Ящер пошел на попятную. Николя увидел, как раздвоенный кончик его «наращивания» исчез за губами, а выражение лица изменилось.

– Послушайте, я…

– Пять секунд.

Тот направился к стойке, взял листок и написал на нем имя.

– Настоящие vampyres, те, которые пишутся через «у» и которых вы, похоже, ищете, ко мне не приходят, как я уже сказал. Им на фиг не нужны ни клыки, ни линзы. Я не знаю ни их, ни кто они. Можете трясти меня хоть до морковкиного заговенья, проверьте мою клиентскую базу, ничего вам не вытрясти. Эти типы всегда в тени. Когда много солнца, они исчезают.

Он протянул клочок бумаги Николя:

– Я ничем не могу вам помочь, но поговорите с Петером Фурмантелем. Вы копы, если мозги при вас, адрес найдете. Парень – журналист, он написал кучу книг об эзотерике. Лет пять-шесть назад в Штатах он решил поинтересоваться тамошними кругами сатанистов и вампиристов. Но это плохо кончилось: они напали на него в Нью-Йорке, сожгли ему лицо, чтобы неповадно было нос совать.

– Когда ты говоришь «они», ты имеешь в виду vampyres?

– Собственной персоной. Фурмантель провел больше трех месяцев в больнице, прежде чем вернуться во Францию. Должен предупредить: смотреть на него не кайф.

Николя сунул бумажку в карман:

– На тебя тоже смотреть не кайф. Вот тебе совет: смени прикид.

46