Шарко - Франк Тилье (2019)

– Я введу себе сыворотку лошадиной крови и останусь лежать минут десять под наблюдением, чтобы удостовериться, что все идет, как предусмотрено, и нет никакого анафилактического шока. Разумеется, публика будет присутствовать на всем перформансе, от начала и до конца. Сначала посредством установленной камеры, поскольку зрители будут находиться в соседнем помещении вместе с Луксор, потом вживую.

– Луксор?

– Кобыла. На этот раз я предпочла самку.

Она взяла один из протезов и показала, куда вставит ногу. Судя по свисающим с потолка предметам, она уже влезала в шкуру кошки, оленя, птицы…

– Потом я натяну эту пару протезов и сделаю несколько кругов по залу вместе с кобылой, по росту мы подходим и переступать будем в такт. Потом я снова лягу. Тогда биолог возьмет у меня кровь на анализ, выявит маркеры антигенов человеческого тела, которые засвидетельствуют наличие во мне посторонних лошадиных антител, затем с помощью своих аппаратов он лиофилизирует кровь – и все это по-прежнему на глазах у публики. Каждый наблюдатель сможет унести с собой частицу моей сухой крови в металлической коробочке. Что-то вроде ковчежца, содержащего кровь кентавра, – идеальная смесь человеческого и животного начал. Конец перформанса.

Шарко обмакнул губы в кофе. Или у этой женщины были не все дома, или он никогда ничего не поймет в современном искусстве. А скорее всего, и то и другое.

– Я знаю, что вы думаете, – улыбнулась ему Боньер. – Что я сумасшедшая.

– Я пытаюсь понять, какова цель, вот и все.

– Вы полицейский, человек приземленный, это нормально. Но искусство всегда было призвано преступать грань. Когда я использую мечехвоста для живописи, я преступаю грань, потому что убиваю живое и ценное существо, но этот мечехвост выражает себя гораздо полнее через мои произведения, и некоторым образом посредством моих картин он защищает интересы всех остальных мечехвостов. Я работаю над живым и через живое, я создаю коммуникацию с ним. Вы понимаете?

Шарко кивнул без особого убеждения, потом указал на многочисленные книги:

– Вы специалист в вопросах крови, насколько я вижу.

– Профессиональный гематолог наверняка квалифицированнее меня, но, скажем так, я интересуюсь историей крови. Я люблю прикасаться к ней, чувствовать ее и использовать для живописи. Синяя кровь мечехвостов притягивает взгляд, как магнит. Синяя, потому что содержит в основном медь, а не железо, как наш человеческий гемоглобин. Это необыкновенные животные. Они существуют на земле пятьсот миллионов лет, пережили семнадцать ледниковых периодов и массовые вымирания. Вы знаете, сколько стоит четверть литра их крови? Более десяти тысяч евро. Синее золото, которое интересует фармакологические лаборатории, потому что оно способно убивать любые типы вирусов, ведь у мечехвостов нет иммунной системы. А я ею пишу, что навлекает на меня громы и молнии экологов.

Еще один способ преступить грань, – подумал Шарко. Он вернулся к своему расследованию и распаковал картину – ту, на которой женщина стояла лицом к крокодилу.

– Такого типа картина вам о чем-нибудь говорит?

– Да, конечно. Художницу зовут Мев Дюрюэль. Она всегда вписывает свои инициалы в полотна. Посмотрите, вон там «М», прячется под контуром головы крокодила. И… «Д»… Надо немного поискать, но оно обязательно скрыто где-то в рисунке. Мев Дюрюэль всегда очень искусно использовала буквы алфавита, включая их в живописную ткань.

Шарко ушам своим не поверил. За какие-то десять минут он не только узнал имя автора картин, украденных Рамиресом, но и обнаружил, кому адресовалась надпись «Pray Mev». Выяснил ли он наконец личность большого красного дьявола? Главы клана? Это женщина? Он показал другие произведения, используя фотогалерею в своем телефоне.

– Да, да, узнаю, – подтвердила Боньер. – Вы расследуете что-то связанное с ней?

– Скажем так: ее работы тесно связаны с расследованием. Она живет во Франции? Я могу с ней встретиться?