След лисицы на камнях - Елена Михалкова (2018)

– За что еще хватается человек, едущий в машине… – спросил Макар самого себя. – За зеркало, допустим… Слушай, Серега, – встрепенулся он, – а ведь тебе в машине не так тесно, как я ожидал!

– Ты о чем?

– Сядь на водительское место, будь любезен.

Сергей, пожав плечами, перелез в соседнее кресло.

– Ноги на педали, руки на руль, – распорядился Илюшин. – Отлично! А теперь скажи: тебя не удивляет, что ты не скрючился, как дохлый таракан, а расположился довольно комфортно?

– Комфорт, прямо скажем, относительный… – начал Бабкин и замолчал.

– Вот именно, – кивнул Макар. – Бакшаева ниже тебя на две головы. Она попросту не дотянулась бы до педалей. Будь кресло отрегулировано под нее, его придвинули бы в два раза ближе. Кто-то другой вел машину от Камышовки до болота.

* * *

День у Надежды Бакшаевой прошел в суете: сбегала в магазин, накупила там зачем-то консервированной горбуши, которую не любила, и, не переставая удивляться самой себе, наспех сварила суп. После судорожно отмывала от застарелой жирной грязи плиту, разобрала шкаф с постельным бельем и заново проклеила кухонное окно, в щелях которого поскуливал сквозняк.

Почувствовав, что вот-вот упадет без сил, съела без аппетита тарелку рыбной похлебки и обратила взор к настенным часам. Хрипнуло, скрипнуло, отворилось, и кукушка прокуковала четыре раза.

Птицу Надежда не любила. Кукушка была молодая и наглая, купленная за большие – неприлично сказать, до чего большие – деньги сразу после продажи купеческих развалин. Три миллиона! Надежда до последнего была уверена, что обманут, и где-то в глубине души даже рассматривала такой исход как желательный, понимая, что в образе несчастной одураченной женщины сможет рассчитывать на некоторые преференции от окружающих, а вот внезапно обрушившееся богатство лишит ее даже имеющихся. Быть жертвой необременительно и приятно; к тому же это была знакомая, многократно отыгранная роль. Когда у тебя такая сестра, как Вера, не нужно прикладывать усилий, чтобы выглядеть страдалицей.

Однако Красильщиков не обманул. Ошалев от огромных денег, Надежда приехала на такси во Владимир – барыней! барыней! – и велела остановить возле ювелирного. Так и крикнула таксисту: «Стоооой!» – чувствуя, что некая незримая сила приподняла ее над этими… ну, вот этими… как их, черт! ах да, обслугой! – приподняла над обслугой, никогда не ворочавшей миллионами.

«Чего орешь как три дня недоенная? – спросил таксист без всякого пиетета к ее новому статусу. И прибавил грубо: – Блевать если – выметайся наружу!»

Надежда вовсе не собиралась блевать, хотя перед поездкой, сама не зная зачем, хлебнула портвейна. Всю дорогу, пока ехали до города, в ней вызревала мечта; вернее, Бакшаева насильственно приводила себя в состояние мечтания, скручивая и выжимая безответственную свою натуру, которой хотелось почему-то лишь вернуться домой, добить портвешок и завалиться в постель. Наконец смутно просияло в сознании: кольцо! с бриллиантами! – и Надежда облегченно выдохнула.

Ослеплять, сиять и царствовать!

Она выпорхнула из такси, прочь от хама-водителя, и влетела в ювелирный.

Оказавшийся салоном часов.

Вывески ли она перепутала или же это были происки дьявола, желавшего омрачить Надеждин триумф (сама она склонялась ко второму объяснению), но только в своем дешевом пуховике, в толстых штанах, толстом свитере и сама толстая, Бакшаева оказалась посреди строгой математической безупречности часовых механизмов.

Ей стало не по себе. Страх был сродни испугу маленького ребенка, вдруг попавшего в незнакомое место. К нему присоединился стыд: она все перепутала! Дуреха!

Прохиндей консультант, мгновенно раскусивший эту пьяненькую провинциальную бабу, налетел, закружил, запел сладкоречиво, и десять минут спустя Надежда обнаружила себя на ступеньках магазина с большой коробкой в руках.