След лисицы на камнях - Елена Михалкова (2018)

– Абсолютно. Хотя нет: первым – Возняк. После него – Худякова.

– А третьим кто? – заинтересовался Бабкин, которому идея составления подобных списков была глубоко чужда. Он имел дело только с доказательствами, игнорируя шепот интуиции, и без подтверждения фактами не готов был ранжировать свидетелей от «менее подозреваемых» к «более подозреваемым».

– Третьим, естественно, Надежда Бакшаева, – с удивлением, словно речь шла об очевидном, отозвался Илюшин. – Она скупа как Гобсек, сидит на мешке с деньгами и не тратит оттуда ни копейки; отдать их сестре – для нее удар ножом в сердце. Предположим, Веру они не нашли после пожара по самой простой причине: та уснула где-нибудь за чужой избой и не слышала, как ее звали. Под утро очнулась, пришла к сестре, и Надежда ее убила. Только не зарезала, это не в ее духе. Задушила, скажем.

– Как Красильщиков?

– Нет, иначе. Шнурочек накинула сзади на шейку и затянула покрепче.

– И, конечно, труп мы не отыщем, потому что она вывезла его в лес, – закончил Бабкин. – Что ни говори, а я не хочу опускать руки. Верю, что мы найдем тело Бакшаевой.

– Например, если Надежду убьют, и мы первыми окажемся на месте преступления…

– Тьфу на тебя!

– Чувствую себя охотником, который пытается найти следы лисицы на камнях, – пробормотал Макар, склонившись над таблицей. – Притом без собаки. Значит, на пожаре не было Василия, Яковлевой… – ну, с ней понятно, она еле ходит, – Худякова пришла под конец, а Маркелова не появилась вовсе. – Он выпрямился и удовлетворенно кивнул. – Пора нам с ней побеседовать.

– Нам?

– Оговорился. Мне пора.

В глазах Бабкина сверкнула искра вдохновения.

– А давай я с ней поговорю? Я на нее в прошлый раз произвел хорошее впечатление. У меня рост, физическая форма…

– У тебя жена и йоркширские терьеры, – в тон ему сказал Макар. – Поэтому ты пойдешь выяснять у Василия, отчего он не прибежал на пожар, как все порядочные люди, и где шлялся до двух часов ночи. Желчные бомжи – вот твоя епархия. А колдовских баб с волосами, глазами и грудями предоставь мне.

– Будь ты проклят, изверг! – с чувством сказал Сергей.

* * *

Татьяна Маркелова укрывала розы: выносила из сарая конусы из ивовой лозы и устанавливала над кустами.

– Подождете? – Она вытерла лоб рукавом. – Еще пять штук осталось, бросать не хочу.

– Подожду, конечно. Можно помочь?

Илюшин заглянул в сарай, где в углу громоздилась пирамида из конусов, поставленных один на другой, и взялся за верхний.

– Не трогайте! – сипло крикнула Маркелова.

Она схватила его за руку, как ребенка, и вывела из сарая.

– Простите… – Илюшин не мог скрыть удивления.

– Это вы меня простите. – Она не сразу овладела собой. – Конусы я плела сама, и они получились, откровенно говоря, ужасны. Ну, и от любого неосторожного движения они могут развалиться прямо в руках – и что тогда станет с моими розами?

– Вы перфекционист?

– Я женщина, не сумевшая сплести простейшую корзинку! А еще сарай – продолжение моей личной территории, как и изба. Мне неприятно, когда на нее вторгаются без спроса. Простите!

– Я понимаю. Это вы меня простите.

Татьяна укрыла оставшиеся кусты, пока он наблюдал невдалеке, и удовлетворенно оглядела сад.

– Пойдемте…

По дороге она захватила вязанку дров; Илюшин заметил, что все поленья аккуратно перевязаны вместе по пять-шесть штук. «Аккуратистка», – подумал он. В избе Татьяна села перед печью на низенькую скамью, сунула в топку узкое березовое полено.

– Ведь если нет огня, мы знаем, где его взять, – вполголоса пропела она.

Второе полено отправилось в воспаленное горло печи следом за первым. Маркелова поворошила угли кочергой.