Без выбора - Марина Кистяева (2018)

С освобождением Романа Багровского мир стремительно менялся. Переворачивался с ног на голову, краски мерки, оттенки темнели.

И тем более, Вите не задирали подол платья, чтобы добраться до… трусиков?

Она не успела ответить ни на один вопрос. Настолько растерялась, настолько оказалась удивлена и шокирована происходящим.

С ней такого просто не может быть…

Но мужские губы, алчные, теплые и пахнущие кофе, захватывающие в плен её губы, были слишком реальными, и быстро привели Виту в чувство.

Её первый поцелуй.

Первое прикосновение мужчины к ней.

Вита замерла. В её голове взорвались сотни тысяч петард, заискрили, засверкали разноцветными огнями, оглушая девушку и низвергая её в пучину неизвестности. Вита соврала бы, если бы сказала, что не думала о поцелуях, не спрашивала себя: каково это, когда к твоим губам нежно и бережно прикасается тот, кто тебе безумно нравится, кто нашел тропу к твоему сердцу, и о ком ты думаешь по ночам. Порой, Вита смотрела на того или иного молодого парня и даже хотела, чтобы тот её поцеловал.

Чтобы просто знать.

Что ж…

Пришло время, и она узнала.

Жестко. Властно. Напористо.

Без единого намёка на нежность.

Потому что некто захотел её поцеловать.

Или проучить?

Багровский одну руку распластал на её затылке, сжал волосы, давая понять, что никуда она от него не денется. Не вырвется. Да и удерживал, одновременно прижимая, притягивая к себе. Его губы даже не пытались быть нежными – они брали то, что считали своим. Вита же оказалась совершенно не готова. Сколько бы раз она ни говорила себе, что взрослая, самостоятельная, что может прожить одна, во всем, что касалось мужчины и женщины, она была сущим ребенком. Слепым котенком, что выпал из шкафа, где находился со дня своего рождения. Дневной свет ослепил его, котенок тыкался мордочкой в пол, не зная куда идти и что делать.

Так и Вита. Одна её часть кричала от возмущения, билась в истерике, требовала, желая вырываться, давая понять негодяю, что с ней нельзя обращаться подобным образом, что она не девочка для снятия стресса. Вторая затихла, не в состоянии осмыслить происходящее.

Первый поцелуй в двадцать лет…

Язык Романа уперся в её губы, требуя впустить его. Вита не смогла противиться напору, приоткрыла губы…

Ей послышался сдавленный мужской стон. Или обман слуха? Да какая разница. С самой Витой происходило что-то нереальное, не поддающееся никакому логическому вразумлению.

Она потерялась. Никак не могла собраться.

Ощущение мужских бедер между её ног, поцелуй, терпкий аромат Багровского…

Вита пыталась откинуться назад, уперлась одной рукой в столешницу, чтобы хоть как-то сохранить равновесие и не позволить распластать себя на столе.

Второй рукой она лихорадочно ощупывала стол.

И когда её пальцы нащупали сахарницу, она не колебалась ни мгновения.

Вскинула руку и опустила сахарницу прямо на затылок Багровского.

Время остановилось.

В ушах зазвенело от напряжения и испуга. Вита не думала о последствиях. Где-то на задворках сознания закралась мысль, что от её удара Багровский должен упасть в обморок – почему бы и нет? – и уже тогда она сможет оттолкнуть его от себя и убежать.

Куда – другой вопрос.

К чему Виталина оказалась не готовой, так это к иному развитию событий.

Роман яростно зарычал ей в губы, укусив за нижнюю. Вита охнула больше не от легкой боли, а от обиды. Инстинктивно подняла руку, чтобы нанести ещё один удар, но на этот раз её перехватили и с силой сжали.

- Брось!

Роман, тяжело дыша, с потемневшими от гнева глазами, оторвался от её губ, но взгляда не отвел, продолжал находиться в сантиметрах от неё, опаляя горячим дыханием.

Вита сильнее сжала сахарницу, чувствуя, как пальцы начинают подрагивать от напряжения, а в том месте, где удерживал Багровский, расцветала боль, свидетельствующая о том, что чуть позже проступят и синяки.