Все по-настоящему - Юлия Резник (2020)

— Колечко с большим бриллиантом? Или маленькую яхту? — прищуривается тот. Презрительно морщу нос, протягиваю Климу чистый лист офисной бумаги, фломастеры и под его почему-то изумленным взглядом берусь за простой карандаш. Отпиваю из бокала, задумчиво закусываю губу, быстрыми штрихами прорисовываю контур сердца. Настоящего, а не того, что лепят на поздравительные открытки. Рисую правый и левый желудочки, коронарные артерии, верхнюю и нижнюю полые вены, аорту… Прикусываю кончик карандаша, обдумывая, чего бы добавить для полноты картины — по идее, логичным было бы нарисовать капли крови, но я-то знаю — если задеть аорту — кровища будет бить фонтаном до самого потолка. Впрочем, наверное, можно сделать скидку на достоверность. Изображаю крупную каплю и две поменьше. А под ними черную кровавую лужу.

В дверь звонят. Удивленно гляжу на Клима и, быстро дописав «С любовью. Татевик», выскакиваю в коридор. Следом за мной, конечно же, высыпают и дети. Открываю замок, распахиваю дверь, впуская в квартиру ураган по имени…

— Мама?! А ты почему… как… А где Ануш?!

— Я вместо неё! Ну-ка, дай на тебя посмотрю…

— Ани-джан! Ани-джан! — захлебывается восторгом Седа, бросаясь в объятья моей матери.

— Вот! — бормочет она, одной рукой подхватывая маленький ураган, а второй — протягивая мне бутылку, — дядя Гагик передал из Еревана.

Я забираю презент из маминых рук и замечаю, как в один момент ее лицо меняется. И, кажется, я знаю, что становится тому причиной.

— Добрый вечер, — слышу хриплый голос за спиной. Мать переводит на меня вопросительный взгляд и высоко-высоко приподнимает черную бровь.

— Добрый… А это…

— Это не муж! Они спали с Татой-джанцелую вечность. А потом он ее трогал. — Пухлая ручка Наринэ ложится на плоскую грудь, а бровки со значением поднимаются вверх.

Да чтоб его!

Глава 7

Клим

— Это не муж! Они спали с Татой-джанцелую вечность. А потом он ее трогал.

Ах, ты ж маленькое чудовище! Не знаю, плакать мне или смеяться. Закусываю щеку и учтиво киваю стоящей напротив женщине, взгляд которой прожигает меня каленым железом. Кошусь на Тату. А ведь я ее и правда трогал. Да еще как. Ладонь до сих пор горит, особенно в том месте, куда в нее утыкалась острая напряженная вершинка. Волна желания со скоростью лесного пожара распространяется по телу и огненным шаром сворачивается внизу живота. Скрещиваю ноги, чтобы окончательно не спалиться, и, откашлявшись несколько раз, бросаю:

— Собственно, все немного не так.

— Вы не трогали мою дочь? — черная бровь Ани взмывает аж до самой кромки таких же черных волос. Понять не могу, как у такой женщины могла родиться настолько не похожая на нее дочь. Я не врач и не генетик, но даже мне известно, что обычно темные гены являются доминантными.

— Нет, я не об этом.

— Вы не спали с моей дочерью целую вечность? Или, может быть, вы все же женаты?

— Нет! То есть да. Женаты.

— Да чтоб тебя! — тихонько выдыхает Татка и, что есть сил, тычет меня в бок. Наверное, это движение предполагалось незаметным, да только ничего не вышло. Цепкий взгляд моей новоиспеченной тещи подмечает, кажется, все.

— Ани-джан, я тебе нарисовала открытку.

Господи, благослови малышку Седу!

— Ох, какая красота! — тянет Таткина мать, присаживаясь на корточки.

— Мы сейчас, мам…

Пока Ани разглядывает нарисованные детьми открытки, Тата оттесняет меня из коридора в комнату и, захлопнув дверь, шипит:

— Какого черта?! Ты спятил?

Клянусь, она налетает на меня маленьким злющим ураганом. Того и гляди задаст мне трепку, а пока только в грудь толкает.

— Эй? Да что я такого сделал?