Все по-настоящему - Юлия Резник (2020)

Подхожу к огромной мраморной раковине, чтобы закрыть пузырек, но рука замирает в воздухе. На самом деле здесь полным-полно места. Клим явно не фанат мужской косметики. Пена для бритья и лосьон после — вот и весь его нехитрый набор. А как бы мило здесь смотрелись мои многочисленные баночки с кремами и прочая женская дребедень? Кошусь в сторону собственной косметички, за которой мне пришлось спуститься к себе, когда стало понятно, что отделаться от Клима у меня не получится. Вздыхаю. Отжимаю швабру, ставлю в угол и мстительно расставляю принесенное из дома добро. Раз уж он хотел, чтобы все поверили в то, что наш брак настоящий…

У меня еще полно работы, поэтому я заканчиваю это дело быстро. После чего купаюсь и переодеваюсь в чистое. Никаких полупрозрачных кружев и шелка. Потому что с Климом мне придется делить не только дом, но и постель. Боюсь, вряд ли я смогу держать себя в руках долго и, в конечном счете, выставлю себя полной дурой. Поэтому теплая пижама со Спанч Бобом — как раз то, что мне нужно. Ею я исключаю из наших отношений даже намек на сексуальность.

Когда я возвращаюсь в спальню, Клим уже лежит в постели — на коленях MacBook, вокруг какие-то документы, в которыми он то и дело заглядывает. Сглатываю. В стильных очках он выглядит так горячо, что у меня все внутри сжимается. Молча плетусь к своей сумке. Мне тоже есть, чем заняться, раз уж он решил прятаться от родни.

Достаю из специального контейнера 3-D-модель сердца одного из своих завтрашних пациентов. Заглядываю в план операции, который знаю и без того наизусть. Зажмуриваюсь и упускаю тот момент, когда рядом со мной на пол опускается Клим. Я все еще злюсь на него. Но когда он рядом — аккумулировать в себе эти эмоции становится очень сложно.

— Что это ты делаешь? — с нескрываемым интересом спрашивает он.

— Да так. Еще раз пробегаюсь по плану завтрашней операции.

— Это же 3-D-печать?

Он выглядит таким заинтересованным! Как мальчишка, которому подарили новый конструктор.

— Да, точная копия сердца моего пациента.

— Ты на ней отрабатываешь операцию? — догадывается Клим. — Я слышал о таком. Но не знал, что у нас прижилась эта практика.

— Она и не прижилась. Это скорее исключительный случай. С 3-D-моделями сердца в нашем институте работаю только я. И то — редко.

— Почему?

Клим снимает очки и устало трет переносицу. Но при этом выглядит действительно заинтересованным. А еще он так близко, что от его дыхания шевелятся тонкие волоски, спадающие на лицо, а телом бегут мурашки.

— У нас не слишком развита 3-D-печать. А заказывать модели за рубежом — очень дорого. К тому же некоторые мастодонты кардиохирургии — удивительно консервативные люди.

— Это ты о своем начальнике?

— И о нем тоже.

— Расскажи мне об этом случае.

Клим кивает на модель сердца и заправляет мне за ухо волосы. Внутри меня дрожит, кажется, каждый нерв, вибрирует каждая клеточка. Облизываю губы.

— Ну… У ребенка обнаружен сложный порок сердца. Двойное отхождение магистральных сосудов от правого желудочка. Запашный предлагал родителям мальчишки менее рискованный вариант операции. Но у меня возникли сомнения на этот счет. Разрешить спор нам помогла бы 3-D-модель сердца. Я озвучила эту идею, и родители мальчика ухватились за нее. Они люди небедные. Могут себе позволить. Ну, и по всему вышло, что я была права.

— И что же ты предложила? — пальцы, замершие у моего уха, шевельнулись, поглаживая меня по шее. Я осторожно убрала руку Клима и встала.

— Создать туннель для отвода крови от поврежденного участка к аорте, чтобы восстановить нормальный приток крови к сердцу.

— И к изобретению нашего клапана ты, оказывается, тоже приложила руку. А я и не знал.

— Ты много чего обо мне не знаешь.