— Потому что я теперь замужем. За тобой. Забыл? Мы решили попробовать.

Прерывая наш разговор, в дверь стучат. Открываю. Оказывается, это носильщик поднял наши чемоданы. Впускаю его в номер и отсчитываю чаевые.

— Я в душ, хорошо? — спрашивает Татка, когда мы опять остаемся одни, и неодобрительно косится на зажатый в моей руке бумажник.

— Нет! Погоди…

— Да?

Я хочу спросить, что будет с нами, если этот ее безответный объявится, но это так глупо! И унизительно… К тому же вряд ли она ответит правду. Поэтому я говорю о другом.

— Ты спрашивала, почему я женился… ну, тогда, в первый раз.

— Да?

— Скорее всего, чтобы не быть одному. А вообще потому, что Алинка сказала мне, что беременна, — рублю правду, как есть, хотя это довольно унизительно — признаваться в том, что меня развели, как последнего лоха.

По тому, как распахиваются глаза Татки, понимаю, что об этом факте моей биографии она даже не догадывалась. Еще бы. По понятным причинам на эту тему я предпочитал не распространяться.

— Она… соврала, чтобы тебя охмурить?

Пожимаю плечами и вместо очевидного замечаю:

— Я всегда хотел нормальную семью. Ведь у меня никогда ее не было. Но поскольку был молодым и глупым, выбрал совсем неподходящую женщину, — с намеком стучу пальцем по голове — дурак, мол, был. Признаю. Тата вздыхает. Прислоняется спиной к стене и, сложив на груди руки, смотрит на меня как-то так… снисходительно, что ли?

— А теперь, значит, поумнел и урвал жену получше?

— Очень на это надеюсь, — отчего-то злюсь я.

— Знаешь, в чем твоя проблема, Клим? — вздыхает Тата.

— А она у меня есть?

— Да! Определённо… Ты слишком много думаешь там, где надо чувствовать.

Татка таки уходит в душ, но прежде ласково проводит рукой по моей щеке. А я остаюсь посреди чертового коридора, так явно ощущая это касание. Отмираю спустя пару секунд. Сверяюсь с часами. До званого ужина, который Шульманы устраивают в своем загородном доме, еще достаточно времени. Открываю чемодан, выкладываю свои вещи и специально купленное по такому случаю Таткино платье. Его я выбирал сам. Просто потому, что эта упрямица напрочь отказалась сопровождать меня в походе по магазинам. У Татки прямо какой-то пунктик насчет денег. Она даже подарки не хочет от меня принимать! Это я уже тоже выяснил.

Впрочем, сегодня ей не отвертеться. Приглаживаю пальцами черный бархат. Немцы — довольно скромный народ, и это платье должно прийтись им по вкусу. Хотя мой выбор остановился на этой вещице совсем не поэтому.

— О, как миленько! Ты собираешься идти в платье? Думаешь, Шульманы вот прям настолько ушли вперед в своих взглядах на моду?

Смеюсь. Потому что это и впрямь смешно. Мне нравится Таткино чувство юмора, как и многое другое в ней. За исключением разве что того самого упрямства, с которым, похоже, мне в который раз придется столкнуться.

— В платье пойдешь ты. Я его сам выбирал. Нравится?

Встаю с кровати, подхватываю вещицу и подхожу к заметно нервничающей жене.

— Я говорила, что мне ничего от тебя не надо!

— Ну-ка, примерь! — игнорируя ее протест, тянусь к пояску на махровом халате, который Татка надела после купания. Но та отскакивает от меня, как ужаленная.

— Я не одета!

— Ну, так оденься. Или я тебе помогу, — улыбаюсь, поигрывая бровями. Смущение Таты выглядит так же трогательно, как и неуместно, учитывая все то, что уже было между нами.

— И не подумаю! У меня есть платье. Я пойду либо в нем, либо…

— Голая?