Ангелы не умирают - Екатерина Оленева (2017)

Не чувствуя совершенно ничего ни на одной из стадий процесса, начиная от поцелуя и заканчивая фрикциями, Линда, естественно, не понимала, что заставляет людей к этому стремиться. Время, потраченное в постели с любовником, было для неё убитым временем, которое куда с большим успехом можно было бы разменять на что-то для себя полезное или хотя бы интересное: чтение книги, просмотр фильма, разговор, наконец.

Поэтому неожиданно приятные ощущения внизу живота застали Линду врасплох. Она никогда не верила в «тело предало её», да по большому счёту, тело её не придавало никогда: ни тогда, прежде, ни сейчас.

Ничего в ней не плавилось, не переполнялось эмоциями. Эмоций как раз вообще не было. Никаких. Линда чувствовала себя в этой сфере пустой, как выеденная скорлупа грецкого ореха.

От неё в процессе участвовало только тело.

Но самое странно, что ему-то, как раз, вроде как всё и нравилось. Её тело, в отличие от самой Линды, не имело ничего против совершенно незнакомого человека, кажется, моложе неё самой, чьего лица она толком даже не успела рассмотреть.

Возможно, мозг Линды так извращённо реагировал на дикую ситуацию, в которую она попала?

Возможно, перенасыщенный адреналином организм, всё-таки не до конца избавившийся от гормонов, выдал то, чего с ним ещё не случалось до сей поры ни разу — оргазм?

Но в любом случае всё это никак не походило ни на восторг, ни на радость. Это было мерзко, постыдно и гнусно. Линда предпочла бы сладкой судороге, скрутившей внутренности, острую. боль.

В этой ситуации боль стала бы её защитой, барьером, бронёй.

Сдавленные стоны Ливиана действовали на Линду как оголённый провод на нервы. Этот глубокий и тихий, как сдавленное рычание, стон был ей ненавистен.

Её от него тошнило.

И от себя — тоже.

Линде невыносимо неприятно было видеть его дикий и долгий взгляд, когда Ливиан поднял голову.

Омерзительно было слышать, как он дышит сквозь сжатые зубы.

А Ливиан, как назло, всё ещё прижимал её к себе, стискивая за плечи.

Чувствуя такую злость, на которую раньше считала себя попросту не способной, Линда тихо прошипела, как змея, которой придавили хвост:

— Пусти!

Ливиан подчинился.

Разжав пальцы, он отдёрнул от неё руки, будто обжёгся.

Линде казалось, что она слышит свой собственный плач со стороны. Такой же болезненные и горький, как удары её сердца.

Мыслей не было.

Мысли словно обратились в мёртвых птиц. Они усыпали сознание чёрными перьями. Внутри души как будто поработала мясорубка.

Линда не смогла заставить себя даже взглянуть в лицо человеку, который только что владел ею. Пусть и не по своей воле, может быть даже без желания сделать это.

Всё это не скрашивало ситуацию — оно делало её ещё более безнадёжной и гадкой.

Не хотелось ни видеть, ни жить, ни дышать.

Но это ничего. Она, как лисица, заползёт в свою нору, отлежится, залижет раны.

Она выживет.

Должна выжить, чтобы заставить заплатить эту тварь за то, что он с нею сделал.

Не Ливиана — Рэя Кинга.

Линда тряхнула головой, чтобы избавиться от наваждения, но вместо того, чтобы рассеяться оно, напротив, приобрело более навязчивые черты и сделалось ещё более жутким — за спиной Ливиана, бледный, похожий на призрак самого себя, стоял Альберт.

Заметив замешательство в её взгляде, Ливиан обернулся. Как раз вовремя, чтобы нарваться на кулак, со всего размаха, точно молот, ударившего ему в лицо.

— Какого?!. — грязно выругался Ливиан, инстинктивно хватаясь за разбитый нос.

— Ах ты тварь!

Но нанести удар ещё раз у Альберта не получилось. Подоспевший Рэй перехватил его руку и ловко скрутил парня, заведя её за спину.

— Тихо, тихо, милый! Для мальчика из хорошей семьи у тебя слишком горячий нрав и плохие манеры.

— Пусти меня, — холодно процедил Альберт.

Глаза его отливали зелёным кошачьим огнём.