Незнакомец - Евгения Стасина (2021)

– Таня из-за меня три свидания отменила! У неё только жизнь начала налаживаться, ухажёр приличный выискался, а тут мы… Вера укатила в Питер к дочери, Яна и Света свалились с ротовирусом, а я, – припоминая, как он отнёсся к моему желанию спасти «бомжа», прикусываю щеку, на мгновение осекаясь. – А я с найдёнышем своим вожусь. Вот Таня и топит одна. Вань, ну, правда же, прибьёт, ты её знаешь.

Застыл брат. Не оборачивается, но ни водительскую дверь открывать не спешит, ни прятаться дальше от стихии в широком вороте серого пуховика – словно и не ощущает порывов ветра. Руку устроил на крыше автомобиля и о чём-то раздумывает, пока я держу в карманах скрещенные наудачу пальчики.

– Вань, ну пожалей меня. Устала за эти дни, сил нет. Ещё и подругу загрузила… Пошамань, а? Тебе ведь раз плюнуть!

Лучший в городе автомеханик и не пытайтесь переубедить – иной раз моей старушке одного его взгляда достаточно, чтобы вновь знакомо зарычать. Да и не только моей: попасть в его автосервис желающих много, ведь по большому счёту Ваньке чихать кого реанимировать – отечественную жестянку или нашпигованного электроникой иностранца. Потому и процветает: пока я ломаю голову, как удержать своё дело на плаву, его бизнес медленно, но верно идёт в гору. К весне ещё один бокс откроет.

– Нет, – а мне помогать не станет. – Садись давай, отвезу тебя к твоей Пермяковой. И на этом всё. Ключи отдашь, я двенашку в обед в гараж загоню. И пока не приведу в порядок, ходи пешочком.

Чёрт, и разубеждать смысла нет. Как и пытаться завести разговор, который не клеится сразу, едва я открываю рот.

– Не гунди ладно? Башка трещит.

Приплыли. Сижу, обиженно покусывая нижнюю губу и все двадцать минут, что мы добираемся до барака, проклинаю саму себя уже за то, что первой пошла на мировую. Разругались же вроде! Как ушёл в тот памятный вечер, когда в моей двушке поселился двухметровый великан, так и молчал. Ни сообщений, хотя бы с одним лишь вопросом «живая?», ни телефонных звонков, направленных лишь на то, чтобы меня вразумить.

Впрочем, мы оба с ним по части молчания мастера. Не впервой же ссориться. Три года назад, за несколько месяцев до бабушкиного ухода мы так разругались, что потом целый год демонстративно отворачивались, столкнувшись в дверях родительской квартиры. Даже на похоронах ни словом не обмолвились. Словно и не родня вовсе. Он на празднование Нового года не явился, я сослалась на важные дела и пропустила мамин день рождения. Потом, конечно, мучилась, ведь из-за нашей войны не должны страдать родители, но смотреть в наглое самодовольное лицо Вани Брагина было выше моих сил. А я была уверена, что оно наглое, ведь рассказывать о его запое мне тогда никто не спешил. Или я слушать не хотела?

Подругу жалела. Помогала ей паковать свадебную атрибутику, лично затолкала расшитое бисером белоснежное платье в коробку от старого пылесоса, ревела за нас двоих, ведь Танька свои слёзы упорно держала внутри. И до сих пор держит, знаю. И роман их вспоминает, и счастливую подготовку к торжеству, и категоричное Ванькино нет за несколько минут до начала официальной части. Оттого и морщит лоб всякий раз, стоит мне упомянуть в разговоре имя предавшего её мужчины.

И сейчас наверняка хмурится, ведь стоит Ване затормозить перед накренившимися воротами, до этого вовсю размахивающая лопатой Пермякова застывает, напрасно силясь рассмотреть нас сквозь тонированное окно. Нужно было такси брать…

– Я свободен? – и брат смотрит, только в отличие от сжавшейся на ветру девушки, видит всё: и её раскрасневшиеся щёки, и глубокую складку, полосующую лоб, и поджатые губы, побелевшие от того, с каким усердием Таня впилась в них зубами.

– Катись. Раз уж машину чинить не стал, просить порубить дрова даже пытаться не буду.