Водоворот чужих желаний - Елена Михалкова (2008)

До конца дня она не могла толком сосредоточиться. Как же так? Еще вчера она рассказывала об Олеге Борисовиче на работе, а на следующий день его убили. А что, если…

«Прекрати немедленно! — приказала себе Катя. — Здесь нет никакой связи! Его не могли убить из-за какой-то дурацкой статуэтки!»

«А если могли?»

«Но это же глупость, полная глупость! Она не исполняет желания!»

«Но я все же устроилась на работу».

«Он открывал дверь только знакомым! Он сам так сказал!»

По коридору быстрым шагом прошел Юрий Альбертович, подарив Кате на ходу одну из своих отработанных красивых улыбок. Катя вежливо улыбнулась в ответ.

«Но разве не может так случиться, что со мной работает кто-то из тех, кто знает Вотчина? И этот кто-то вполне мог считать русалку не простой деревяшкой, а настоящей куклой-желанницей. Хотя глупость, конечно…»

Она попыталась вспомнить, не рассказывал ли коллекционер, откуда взялась у него деревянная фигурка. «Что-то там было про церковь… или нет? Где же он ее нашел?»

— Катерина, а вы почему домой не идете? — Эмма Григорьевна Орлинкова остановилась возле ее стола, покачала головой. Сегодня она была совершенно не похожа на пожилую греческую воительницу. Вид у главного бухгалтера был усталый, и Кате показалось, что даже в безупречной фиолетовой прическе-шапочке проглядывает седина.

— Уже иду, Эмма Григорьевна. Много дел было.

— Да, с этим тендером теперь хлопот не оберешься. Понимаю. Сумасшедший день сегодня, ей-богу. Столько всего навалилось.

— А что у вас случилось? — набравшись смелости, спросила Катя. — Вы немного усталой выглядите.

— Тендер, милая, все тендер. Кошелев требует невозможного… — рассеянно ответила Орлинкова, к чему-то приглядываясь через открытую дверь приемной. В конце коридора уже погасили свет, и Кате, проследившей за направлением ее взгляда, показалось, что кто-то стоит в темноте.

— Кто это там? — спросила Орлинкова.

— Никого, — пожала плечами Катя. — Все наши уже ушли.

Орлинкова решительно направилась к двери из приемной, но на полпути остановилась. Из коридора на лестницу вела открытая дверь, но и на лестнице было темно. Катя ждала, что бухгалтер скажет ей что-нибудь на прощанье и пойдет дальше, но та стояла, словно окаменев.

— Эмма Григорьевна!

Насторожившись, Катя встала, сделала несколько шагов и замерла. В полумраке между дверью и лестницей и в самом деле кто-то стоял. Ей стало не по себе, особенно от того, что главный бухгалтер не говорила ни слова.

— Эй, кто здесь? — крикнула Катя, быстро обходя Орлинкову. — Что вам нужно?

Тень метнулась на лестницу и исчезла.

— Охране надо пожаловаться, — пробормотала Катя. — Ходит неизвестно кто. А вдруг…

Она обернулась к бухгалтеру и осеклась. Лицо у той было даже не белым, а серым, а круги под глазами стали коричневатыми, правая рука лежала на сердце.

— Господи, Эмма Григорьевна! — ахнула Катя, бросаясь к ней. — Что с вами?

От ее крика Орлинкова пришла в себя. Она махнула рукой, вернулась в приемную и тяжело опустилась на Катин стул.

— Что? Что такое?

Катя бегала вокруг, суетилась, принесла стакан воды, пролив половину по дороге. Эмма Григорьевна, шумно глотая, выпила воду, медленно провела по подбородку ладонью с короткими грубоватыми пальцами, стирая капли.

— Надо же, — выдохнула она, — так и помереть недолго.

— Да что случилось?

— Испугалась я отчего-то, — призналась Орлинкова. — И сердце вдруг прихватило. Второй раз за последний месяц такая гадость со мной случается. Недавно собаку увидела — ротвейлера, без поводка, — и тоже сердце екнуло. Возраст, чтоб его…

Стоило Кате услышать про собаку, как она сообразила, что дома ее ждет Антуанетта, не гулявшая целый день.

— Эмма Григорьевна, мне бежать надо. Вы как?

— Все со мной в порядке, иди. Ключ не забудь — сдай охране!