Железный крест - Камилла Лэкберг (2011)

— Спагетти с мясным соусом, — сказала она, доставая из холодильника фарш. — От Франца что-нибудь слышно?

Пер не знал, что и ответить. Вот уже много лет ему было категорически запрещено общение с дедом, а когда дошло до дела, не кто иной, а именно дед спас положение. Пусть хоть временно.

Карина заметила его колебания.

— Все нормально. Челль пусть говорит что угодно. Можешь общаться с Францем. Только… — Она панически боялась сказать что-то не так и погубить намечающийся контакт с сыном в зародыше. — Знаешь, я не возражаю… Он первый сказал то, что надо было сказать. Благодаря ему я поняла, что… — Нож, которым она резала лук, замер в воздухе. — Я поняла, что все надо менять. И за это я ему благодарна по гроб жизни. Но ты должен мне обещать… не встречаться с людьми в его окружении.

Она смотрела на сына не отрываясь, и глаза ее медленно наполнялись слезами.

— И я не могу ничего обещать. — Губы ее дрожали. — Пойми… это так трудно. Каждый день труден, каждый час… каждая минута. Я только могу обещать постараться. Хорошо?

Пер вдруг почувствовал, как в груди его что-то начало оттаивать. Единственное, о чем он мечтал все эти годы, особенно первое время после исчезновения отца, — оставаться маленьким. А вместо этого ему приходилось убирать за матерью блевотину, следить, чтобы она не спалила дом, когда засыпала с горящей сигаретой, бегать в магазин за едой. Ни один мальчик не должен заниматься тем, чем занимался он. Из года в год. Все это промелькнуло перед глазами, но почему-то в эту минуту не имело никакого значения. Он слышал только ее дрожащий, умоляющий голос. Голос матери.

Он неуверенно подошел к ней и обнял, словно спрятался в ее объятиях, хотя был уже чуть не на голову выше. И впервые за десять лет почувствовал себя маленьким.

~~~

Фьельбака, 1945 год

— Разве не прекрасно — ничего не делать? — прощебетала Бритта и погладила Ханса по руке.

Ханс засмеялся и стряхнул ее руку. Он жил здесь уже полгода и отлично понимал, что заигрывания Бритты предназначены только для Франца — пусть ревнует. Франц подмигнул ему — он тоже знал Бритту как свои пять пальцев. Можно было восхищаться упорством девушки: она не оставляла попыток завоевать сердце Франца. В этом была доля и его вины — иногда он вдруг начинал оказывать ей повышенное внимание, чтобы потом вернуться к своей обычной насмешливо-пренебрежительной манере. Хансу эти игры не особенно нравились, он считал, что это жестоко со стороны Франца, но вмешиваться не хотел. Однако еще больше его беспокоило другое: очень быстро он вычислил, к кому Франц неравнодушен по-настоящему.

Он взглянул на нее, и сердце екнуло — она как раз в эту секунду сказала что-то Францу и весело улыбнулась. У Эльси была прелестная улыбка. Да и не только улыбка. Глаза, руки, покрытые нежным пушком, маленькая ямочка на левой щеке, появлявшаяся, когда она смеялась, доброта… Все, все было в ней прелестно.

Они очень хорошо его приняли, Эльси и ее семья.

Он платил за жилье совсем немного, а Элуф и в самом деле нашел ему работу на одном из каботажных баркасов. Его часто приглашали поесть с ними, да что там «часто» — почти каждый вечер, и ему было необыкновенно уютно с этими немногословными, приветливыми людьми. Все чувства, вытравленные войной, как ему казалось, навсегда, начали постепенно оттаивать. И Эльси… Ханс пытался отогнать эти мысли, но каждый вечер, ложась спать, видел ее перед собой. Наконец он осознал, что безнадежно влюблен, и примирился с этой мыслью. И видеть, как Франц смотрит на Эльси, и выражение лица у него наверняка такое же, как и у самого Ханса… это было невыносимо. И Бритта… она, может быть, и не семи пядей во лбу, но инстинктивно понимает, что ни Ханс, ни Франц ею по-настоящему не увлечены, и это ее злит. Ханс вообще с трудом понимал, почему Эльси дружит с Бриттой — самовлюбленной, пустой девчонкой. Но тут он ничего не мог изменить — оставалось только терпеть.