Железный крест - Камилла Лэкберг (2011)

— Компания из четырех подростков — судя по всему, их в то время было водой не разлить. Моя мать, ваш отец, Бритта Юханссон и Эрик Франкель. И, как вы наверняка знаете, последних двоих недавно убили. За два месяца — два убийства. Странное совпадение, не правда ли?

Челль не сказал ни слова, но Эрика заметила, как он напрягся, а глаза его заблестели.

— И… — Она помолчала. — И в конце войны к ним присоединился еще один паренек, боец норвежского Сопротивления. Он спрятался на барже моего деда и бежал от немцев. Дед и бабушка его приютили у себя. Звали его Ханс Улавсен. Вам знакомо это имя, не правда ли? Насколько мне известно, вы им тоже интересуетесь.

— Я журналист, я не имею права…

— Имеете. Вы не имеете права раскрывать свои источники, вернее, имеете право их не раскрывать. Но я не понимаю, почему бы нам не помочь друг другу. Я неплохо умею докапываться до фактов, а вы, как сами только что сказали, журналист. Это ваша профессия — докапываться. И вас, и меня интересует Ханс Улавсен. Я могу примириться, что вы не хотите объяснить, почему он интересует вас. Но обмениваться-то информацией — что нам мешает?

Челль некоторое время барабанил пальцами по столу — очевидно, взвешивал все преимущества и недостатки такого сотрудничества.

— Хорошо, — сказал он наконец и открыл верхний ящик стола. — В самом деле, почему бы нам не помочь друг другу? А что касается источников… Моего «источника» уже нет в живых, так что у меня не осталось причин скрывать его имя. Дело было так: я встретился с Эриком Франкелем по… скажем так, личному делу. — Он откашлялся и подвинул Эрике тонкую пластиковую папку. — И Эрик сказал, что хочет кое-что мне рассказать. Что-то, что я мог бы использовать в своей работе. Мало того: он считал, что его информация должна получить огласку.

— Так и сказал? — Эрика взяла папку. — Так и сказал — получить огласку?

— Да, насколько я помню. — Челль откинулся на спинку стула. — Через несколько дней он ко мне зашел и принес эту папку с газетными статьями. И все. Не объяснил, почему, зачем, вообще ни слова не сказал. И сколько я ни настаивал, Эрик упрямо повторял одно и то же. Вы, говорит, опытный журналист, и этого для вас вполне достаточно.

Эрика быстро проглядела содержимое папки: это были те же статьи, что она получила от Кристиана.

— И все? — вздохнула она.

— Вы мастер формулировок, — произнес Челль с грустной иронией. — Но и я не промах. Я сформулировал точно так же: и все?! Если он что-то знал, почему бы ему прямо не рассказать все как есть? Но он по какой-то причине считал важным, чтобы я докопался сам. Не буду лгать — убийство Эрика подогрело мой интерес к этой истории процентов этак на тысячу. Естественно, первое, о чем я подумал: не связано ли убийство с данной папочкой? — Челль показал на лежащие на коленях у Эрики статьи и задумался. — Я, конечно, слышал про убийство пожилой дамы, но никак не предполагал, что есть какая-то связь… Вы правы, это порождает много вопросов.

— А вы узнали что-нибудь про норвежца? — оживилась Эрика. — Я-то далеко не продвинулась, мне только удалось выяснить, что у него была любовная история с моей матерью. А потом он вдруг срывается и уезжает из Фьельбаки. Я пытаюсь найти или его самого, или хотя бы какие-то следы. Куда, например, он уехал? Вернулся в Норвегию? Может быть, вы продвинулись дальше меня?

Челль пожал плечами, что могло означать и «да» и «нет», и рассказал о своем разговоре с Эскилем Хальворсеном — тот обещал навести справки.

— Он же мог и остаться в Швеции. Ничто прямо не говорит, что он вернулся на родину, — задумчиво произнесла Эрика. — Можно попробовать поискать в шведских архивах, регистрах, адресных книгах… Я могу этим заняться. Но если он уехал еще куда-то, не остался в Швеции и не вернулся в Норвегию, тогда будет труднее.

Челль принял у нее папку.