Железный крест - Камилла Лэкберг (2011)

И сразу понял — это не случайно. Это не просто один из тех светлых промежутков, что бывали у нее и раньше. Спокойные глаза, в них нет той постоянной загнанности, которая всегда вызывала у него угрызения совести. И Пер тоже как-то изменился. Они поговорили о предстоящем суде, и Челля удивило, насколько разумно и спокойно сын оценивает ситуацию.

Когда Пер вышел из кухни, Челль поднял вопросительный взгляд на Карину и с возрастающим удивлением выслушал ее рассказ об отцовских посещениях. Франц зашел к внуку два раза, и ему удалось сделать то, что не удавалось ему, Челлю, за все десять лет.

Это известие еще больнее царапнуло сердце. Оказывается, надежда и в самом деле была, и она была не пустой. Только теперь уже поздно…

Челль остановился у окна. Он внезапно посмотрел на себя и свою жизнь теми же ничего не прощающими глазами, какими смотрел на отца. И это его испугало. Конечно, его предательство по отношению к семье было не таким ужасным в глазах общества, как отцовское, — он не совершал преступлений, не сидел по тюрьмам. Оставил семью… Что ж, теперь многие так делают. Но стало ли предательство от этого менее тяжким? Вряд ли… Он бросил Карину и Пера, как мешок с ненужным барахлом на обочине дороги. И Беату он тоже предает. Он предавал ее еще до того, как они поженились. Он, собственно, никогда ее не любил. Она ему даже и не нравилась. А Карину он любил и до сих пор помнит, как она сидела тогда на диване, в желтом платье и с желтой лентой в волосах. Он предает и Магду, и Луке, потому что никогда больше не испытал той всепоглощающей бурной радости, как тогда, когда впервые увидел крошечного Пера на руках у Карины. И никакими усилиями он не мог вызывать в себе ту же любовь к своим детям от Беаты. Он предал всех своих детей.

Челль налил чашку кофе и заметил, что у него дрожат руки. Кофе остыл, он поморщился, но все же заставил себя выпить чашку одним глотком.

— Вам почта.

— Спасибо. — Он кивком поблагодарил курьера, принял пачку писем, адресованных ему лично, и начал рассеянно просматривать.

Какие-то рекламы, счета… письмо. Челль вздрогнул, потому что сразу узнал почерк. Сел, заставил себя успокоиться. Письмо отправлено в редакцию, на его имя. Старческий витиеватый почерк.

Челль долго сидел и не мог заставить себя вскрыть конверт.

Наконец он решился. Три листа, плотно исписанных от руки. Ему понадобилось несколько минут, чтобы разобрать почерк. Прочитав письмо, он положил его на стол. И снова, теперь уже, наверное, в последний раз, ощутил в руке тепло отцовской ладони.

Надел куртку и взял ключи от машины. Письмо аккуратно сложил и опустил в карман куртки.

Оставалось только одно.

~~~

Германия, 1945 год

Их собрали в концлагере Нойенгамме. Ходили слухи, что «белые автобусы» сначала должны вывезти заключенных из других стран, в частности поляков, чтобы освободить место для скандинавов. Говорили также, что очень много умерло — те пленники были куда в худшем состоянии. Северянам иногда перепадали посылки из дома, от каких-то благотворительных организаций, поэтому они еще более или менее держались. И опять слухи, слухи… многие в пути умерли, других еле довезли, но шансов никаких… Но даже если все это было чистой правдой, теперь, когда свобода стала реальностью, их это не трогало. Бернадотт договорился с немцами, и пленников-скандинавов отправят домой.

И вот они здесь, эти белые автобусы. Аксель на подгибающихся ногах ступил на подножку. Несколько месяцев назад их перевели в Нойенгамме из Заксенхаузена, и он до сих пор помнил этот грязный, битком набитый товарный вагон, где они сидели взаперти, прислушиваясь к взрывам бомб союзников. Некоторые падали так близко, что слышно было, как по крыше вагона стучат комья земли. Каким-то чудом они уцелели. А теперь, когда в нем уже почти угасло последнее желание жить, стало известно, что они спасены. Белые автобусы отвезут их в Швецию. Домой.