Темная сторона души - Елена Михалкова (2008)

– Ты бы последила за ней, Катерина, – подбавил он в голосе строгости, чтобы знала свое место. – Разожралась она у тебя, как свинья Гришкина.

Катерина покорно кивнула:

– Прослежу, Алексей Георгиевич, прослежу, вы не беспокойтесь.

А он и не беспокоился. Золотая у него невестка, вот, ей-богу, золотая.

Ольга дошла до дома и даже зашла внутрь, взяла перчатки для прополки. Потом быстро высунулась на улицу, убедилась, что никого нет, и закрыла за собой дверь. Станет она мокрец полоть, как же! Перебьется мать, пусть потом орет, сколько влезет. Нет, сначала она свои дела сделает, а потом уж и по хозяйству поможет.

С неожиданной для ее веса легкостью Ольга вскарабкалась по полкам, одновременно служащим ступеньками. Откинула люк и забралась на пыльный чердак, на котором никто, кроме нее, никогда и не бывал. Только дед иногда закидывал сюда старые вещи, которые выбросить жалко, а в доме они мешают. Около окна здесь зарастало пылью ветхое кресло, а возле него припадал на одну ножку плетеный столик, который Катерина упросила оставить на всякий случай: уж очень красивая вещь и сделана добротно.

Но ни столик, ни кресло Ольгу не интересовали. Балансируя по балкам, она подошла к окошку, выходящему на улицу, и с приятным волнением поискала знак. Знака не было. Воодушевление, появившееся было на лице девочки, пропало, сменившись гримасой разочарования.

«Он же обещал, что сегодня будет знак», – подумала она и еще раз внимательно осмотрела дом напротив, что, конечно, было глупо – знак за две секунды не появился. Зло скривившись, Ольга вернулась к люку, выругалась сквозь зубы так, как ругался иногда Кирилл, когда не слышали старшие, и полезла вниз.

Перчатки лежали на столе. Ольга с отвращением посмотрела на них и вдруг схватила и швырнула в стену. Вот вам, а не прополка! Может, он просто забыл про знак? Точно, забыл! Про встречу помнил, а про знак забыл. Зря она сердится, он наверняка ждет!

Радуясь своей догадке, Ольга выскочила на крыльцо, сунула ноги в разношенные босоножки и выскользнула за калитку. Пробежала до околицы, чтобы скорее удрать подальше от дома, а затем пошла потихоньку. Жара уже спала, но идти по песку все равно было тяжело, а путь ей предстоял не самый близкий.

Светлана Царева дошла до поля, про которое говорила ей мать, и убедилась, что васильков здесь и впрямь не счесть. Даже рвать не жалко, хотя обычно Светлана не любила срывать полевые цветы. Васильки, конечно, стояли недолго, но Егорка, кажется, и в самом деле смотрел на них с удовольствием – взгляд долго не отводил, даже пальцами на левой руке начинал подергивать. Правда, когда она подносила к его пальчикам синий цветок – не брал. Но и такой малости, как долгому взгляду, она радовалась – значит, хоть в чем-то прав оказался тот врач, к которому с таким почтением относилась мать. Может, окажется прав и в большем?

В глубине души Светлана не верила, что сыну станет лучше. Что ни делали они с матерью – все было напрасно: и массажи, и молитвы, и походы по врачам бесконечные. Раньше, до того случая, она надеялась, что в конце концов все будет хорошо, что благодаря их общим усилиям Егор если и не поправится, то хотя бы говорить начнет: ей очень хотелось, чтобы он заговорил – даже больше, чем если бы пошел. Чтобы хоть иногда говорил «мама», смотрел на нее, а не сквозь. Господи, как же она мечтала об этом раньше, и плакала, и молилась, пусть и без веры…