Дрожа, Зола вглядывалась в бурю за лобовым стеклом. Алые листья осыпались с ветвей и прилипали к стеклу. Она напомнила себе, что нужно дышать, по венам бежал адреналин. Контрольная панель выдавала рекомендации: оптимальный способ действий – сделайте несколько глубоких медленных вдохов. Но каждый вдох причинял ей столько же боли, сколько и впившийся ремень, пока она дрожащей рукой не нашла замок и не расстегнула его.

Дверное стекло разбилось, и непогода врывалась в автомобиль, дождем стекая по плечам Золы.

Зола уронила голову на подголовник, гадая, в состоянии ли она идти. Может быть, если бы она переждала муссон… Летние ливни никогда не бывают долгими; и этот закончится в один миг…

Она подняла руки в промокших перчатках и спросила себя, чего, собственно, она ждет. Ни гордости. Ни респектабельности. Может быть, если она промокнет, будет даже лучше.

Вдохнув полной грудью, она потянула за ручку двери и пнула ее ногой, чтобы открыть. Она вышла в ливень, и дождь принес коже свежесть и прохладу. Захлопнув дверь, она оглянулась, чтобы оценить ущерб, и откинула прядку со лба.

Передняя часть автомобиля была смята вокруг дерева, капот сложился в гармошку со стороны пассажирского сиденья. При взгляде на обломки ее сердце дрогнуло – столько тяжелого труда, и так быстро все уничтожено.

Как и – эта мысль пришла секундой позже – ее шанс на спасение. Упущенный шанс.

Дрожа под дождем, она отогнала мысли. Найдутся другие автомобили. Сейчас она должна отыскать Кая.

Вдруг дождь прекратил ее поливать. Она посмотрела на зонт над своей головой, затем обернулась. Встречающий круглыми глазами ошарашенно смотрел на место аварии, сжимая ручку зонтика.

– О, здравствуйте. – Зола запнулась.

Человек, казалось, не верил своим глазам, разглядывая Золу. Ее волосы, платье. Было ясно, что с каждой секундой она внушала ему все меньше доверия.

Зола выхватила у него зонтик и сверкнула улыбкой.

– Спасибо, – сказала она и бросилась через двор в двойные двери дворца, оставив зонтик лежать на лестнице.

Стражи в малиновой форме выстроились вдоль коридора, направляя гостей из холла с лифтами к бальному залу в южном крыле, как будто звон бокалов и оркестровая музыка сами по себе не были достаточным ориентиром. Путь до зала был долгим и утомительным. Зола не знала, позволяют ли себе бесстрастные стражи разглядывать ее, когда она идет мимо, хлюпая мокрыми балетками, и не смела поднять глаза и встретиться с ними взглядом. Она сконцентрировалась на одном-единственном послании, которое пыталась передать вниз по проводам, к куску ноги.

Будь грациозной. Будь грациозной. Будь грациозной.

Музыка зазвучала громче. Зал был украшен десятками причудливых каменных статуй – давно забытых богов и богинь. Скрытые камеры. Скрытые ID-сканеры. По телу Золы пробежала искра паранойи, когда она вспомнила, что все еще носит с собой чип Пионы, спрятанный внутри ноги. Она представила, как начинают вопить сигнализации и мигать тревожные лампочки, когда становится ясно, что у нее два чипа – это подозрительно, если вообще законно, – но ничего не произошло.

Выйдя из коридора, она оказалась наверху парадной лестницы, каскадом спускавшейся в зал. Стражи и служащие выстроились вдоль ступенек, их лица были так же непроницаемы, как и лица их коллег в коридоре. С высокого потолка свисали сотни малиновых бумажных фонарей, каждый из которых заливал зал густым золотым светом. Дальнюю стену занимали окна от пола до потолка, выходившие в сад. Дождь бил в стекла едва ли не громче, чем звучал оркестр.

Танцевали в середине зала. По краям пространство для танцев окружали круглые столики. Каждый стол был украшен роскошной орхидеей и нефритовой скульптурой по центру. На стенах зала висели шелковые экраны с ручной росписью в виде журавлей, черепах и бамбука, древних символов долгой жизни, что перекликалось с единственным лозунгом: «Да здравствует император!»