Красный Дракон - Томас Харрис (2010)

Знавала… Ей было известно, что она весьма привлекательна. Видит бог, сколько мужчин, взяв ее за руку под предлогом помощи, пытались коснуться ее груди.

Она любила заниматься сексом, но много лет назад усвоила элементарную истину, касающуюся мужчин: большинство из них охватывает ужас при одной только мысли об оковах супружества.

В ее случае их страх еще более усиливался.

Ей не нравилось, когда мужчина вползал к ней в постель, как пугливо крадущийся вор…

Сегодня она шла ужинать с Ральфом Мэнди. Он имел обыкновение как-то особо противно скулить о том, что он, дескать, настолько боится жизни, что не способен на любовь. Ральф намеренно старался напоминать ей об этом почаще, вызывая в ней бешенство. Да, с Ральфом ей бывало весело, но она не хотела владеть им.

Она не хотела видеть Ральфа. Ей не хотелось поддерживать беседу, слышать, что посетители ресторана умолкают, глазея на то, как она управляется с ножом и вилкой.

Вот бы иметь рядом настоящего мужчину, храброго и независимого, — такой сам знает, оставаться ему или хлопнуть дверью. Те же качества он будет уважать и в ней и не станет ее опекать.

Фрэнсис Долархайд. Застенчивый мужчина с фигурой профессионального футболиста, не переносящий пустой болтовни.

Она никогда не видела и не касалась пальцем его заячьей губы, и у нее не возникало зрительных ассоциаций с дефектом его речи. Она подумала, не считает ли Долархайд, что она его прекрасно понимает только потому, что якобы «слепые слышат намного лучше нас». Это было распространенное заблуждение. Наверное, надо было ему объяснить, что это неправда, что слепые просто более внимательны к тому, что слышат.

Как много мифов окружает жизнь слепых. Ей было интересно, не считает ли Долархайд, как и все остальные, что у слепых душа «чище», чем у зрячих, что увечье якобы наделяет их какой-то особой святостью. Она даже засмеялась. Это тоже было неправдой.

32

Полиция города Чикаго работала под неусыпным вниманием прессы. Каждый вечер ночные новости отсчитывали время, оставшееся до следующего полнолуния. Оставалось одиннадцать дней.

В каждом чикагском доме поселился страх.

Одновременно возросло число зрителей на сеансах фильмов ужасов, причем даже на тех, которые в другое время через неделю тихо испустили бы дух в кинотеатрах для автомобилистов. Очарование ужаса. Предприниматель, который до этого выкинул на рынок майки с надписью «Зубастик — мужчина на одну ночь», теперь выпустил другие — «Красный Дракон — мужчина на одну ночь». Панки и рокеры охотно брали и те и другие.

После похорон Лаундса на пресс-конференции, которую давали высшие чины городской полиции, пришлось появиться и Джеку Крофорду. Наверху ему дали понять, что ФБР в этом деле должно быть на виду. Он исполнил приказ, не проронив, впрочем, ни слова. Никто не говорил ему, что ФБР должно быть и на слуху тоже.

Когда многочисленные группы участвующих в расследовании начинают ощущать нехватку свежих фактов, они направляют усилия на себя самих, все время возвращаясь на одно и то же место — пока не разбивают его в пыль. Их кипучая деятельность развивается в замкнутом круге — по аналогии с засасывающей воронкой смерча или с нулем.

Где бы Грэм ни оказывался, повсюду его окружали детективы, ослепляющие вспышки фотоаппаратов, топот полицейских башмаков.

Грэм жаждал тишины.

Ближе к вечеру с пресс-конференции вернулся Крофорд — злой как черт. Грэма он нашел в тихой комнате присяжных заседателей, находящейся этажом выше федеральной прокуратуры. Низко подвешенные лампы ярко освещали зеленое сукно длинного стола, за которым сидел Грэм — без пиджака и галстука, обложившись бумагами и фотографиями. Сейчас он пристально смотрел на два снимка. Один из них — с семьей Лидсов — вставлен в рамку. А другой, запечатлевший семью Джейкоби, был прикреплен к скоросшивателю, прислоненному к графину.