Красный Дракон - Томас Харрис (2010)

Она налила себе джин, добавила чуть-чуть тоника, и они перешли в гостиную. Она провела рукой по абажуру торшера, не почувствовала тепла и включила лампу.

Долархайд быстро разделался с пирогом и теперь, не зная, что ему делать, сидел на краю дивана. Его волосы блестели под светом торшера, а могучие руки лежали сложенными на коленях.

Она откинулась на спинку кресла, вытянув ноги на кушетке.

— Когда в зоопарке собираются снимать фильм?

— Наверное, на следующей неделе.

Он с удовлетворением вспомнил, что не упустил из виду позвонить в зоопарк и предложить им инфракрасную пленку. Дэндридж мог проверить.

— Зоопарк тут отличный. Я ходила туда с сестрой и племянницей, когда они приезжали помочь мне с переездом. Там есть вольер, где можно трогать животных. Так вот, я там ламу обняла. Мех у нее — просто прелесть, но вот запашок, о боже… Я, пока не переоделась, думала, что эта лама так и ходит за мной.

Это называется «беседовать». Надо или сказать что-нибудь в ответ, или уйти.

— Как вы попали в «Бэдер»?

— Я работала в Институте Рейкера, это в Денвере. Как-то изучала объявления и почти случайно наткнулась на их предложение. В общем, так все и вышло… Чтобы получить военный заказ, им пришлось подогнать свою кадровую политику под федеральные требования.[19] Они взяли по категории женщин шесть единиц, по неграм — две, по мексиканцам — две, по азиатам — одну, по инвалидам — две, включая одного параплегика[20] и меня — слепую. Но поскольку каждый из нас подпадал по крайней мере под две категории, они ухитрились получить тринадцать единиц, предоставив восемь рабочих мест.

— Вы как работник для них находка.

— Остальные работают не хуже. В «Бэдере» так просто держать не будут.

— А до этого?

Он даже немного вспотел. Поддерживать беседу было тяжело. А вот смотреть на нее было приятно. Ноги у нее красивые. Она порезала щиколотку, когда брила их. Он представил, как держит в руках ее обмякшие ноги.

— После окончания школы я лет десять обучала недавно ослепших в Институте Рейкера. Здесь моя первая работа снаружи.

— Снаружи чего?

— Снаружи мира слепых. В институте у нас был свой, отдельный, мир. Ну, я имею в виду, что мы обучали слепых людей жить в мире зрячих, а сами жили вне его. Мы постоянно варились в собственном соку. Я хотела вырваться из него ненадолго, поболтаться. Вообще-то я собиралась стать сурдопсихологом, работать с глухими детьми, я думаю, что скоро этим и займусь.

Рив допила джин.

— Знаете, у меня есть шарики из крабов. Очень вкусные. Надо их было достать до того, как стали есть пирог. Будете?

— Угу.

— Вы умеете готовить?

— Угу.

На ее лбу обозначилась крохотная морщинка. Она направилась на кухню.

— Как насчет кофе? — крикнула она оттуда.

— Не-а.

Рив заговорила о ценах на продукты, но ответа не получила. Вернувшись в комнату, она села на кушетку, поставив локти на колени.

— Давайте обсудим одну вещь и больше не будем к этому возвращаться, ладно?

Молчание.

— Что-то вы все молчите. С тех пор как я говорила о речевой терапии, вы и рта не раскрыли, — заметила она. Голос у нее был добрый, но твердый, без всякого налета сочувствия. — Я вас прекрасно понимаю, потому что вы говорите очень хорошо и потому что я умею слушать. Люди обычно слушают невнимательно. С ними говоришь, а они все время переспрашивают: «Что-что?» Ну ладно, не хотите разговаривать, не надо. Но я надеюсь, что вы заговорите. Вы ведь умеете хорошо говорить, и мне интересно вас слушать.

— Хм, я рад, — тихо сказал Долархайд.

Ясное дело, то, что она сейчас сказала, очень для нее важно. Может, она приглашала его вступить в «Клуб дважды неполноценных» вместе с ней и китайцем-параплегиком. Интересно, а какой у него второй изъян?

То, что она сказала в следующий момент, его поразило.