Красный Дракон - Томас Харрис (2010)

Его ножом пронзает страх: еще ни разу живая женщина не вызывала у него эрекции. Он Дракон, он не может испытывать страх.

Проворные пальцы освободили его упругое естество.

«О-о-о…

Ты меня чувствуешь? Да.

Ты чувствуешь это? Да.

Ты чувствуешь, я знаю.

Твое сердце так громко бьется».

Он не должен класть руки на ее шею. Класть руки на ее шею нельзя. Те женщины видели, как она садилась в его машину. Он вцепился рукой в подлокотник кушетки. Его пальцы с треском прорывают обивку.

«Твое сердце так громко бьется.

И трепещет.

Оно трепещет.

Оно вырывается наружу.

А теперь оно бьется быстро и легко, еще быстрее и легче, еще…

Все.

Ммм… все».

Рив кладет голову ему на колени, поворачивает свою блестящую щеку. Она залезает ему под рубашку и кладет горячую ладонь на грудь.

— Надеюсь, я тебя не шокировала, — смущенно говорит она.

Он был потрясен, потрясен голосом живой женщины, он прикоснулся к ее груди, чтобы проверить, бьется ли у нее сердце. Сердце билось.

Она мягко удержала его руку.

— Господи, ты что, еще не досмотрел?

Живая женщина. Как странно! Чувствуя, как его переполняет сила — Дракона или собственная, — он легко, как пушинку, подхватил ее с кушетки. Нести живую женщину оказалось легко — гораздо легче, чем труп. Только не наверх. Быстрее. Куда угодно, только быстрее. На бабушкину кровать, где под ними скользит атласное стеганое одеяло.

— Подожди, я их сниму. Ой, порвались. Черт с ними. Давай же. О боже, как приятно! Иди ко мне… не надо так резко… ну давай… ты — ко мне, а я — тебе навстречу. Я хочу к тебе. Обними меня.

Он плыл в океане времени внутри прозрачной капсулы с Рив — своей единственной живой женщиной, — испытывая неведомую ранее радость человека, отпускающего на волю свою жизнь. Он улетал прочь от этой планеты — средоточия страданий и зла, а во тьме ее плоти, бездонной, как Вселенная, маняще мерцали звезды, и путь ему отмерял мелодичный звон, сулящий умиротворение и долгожданный покой.

Лежа рядом с ней в темной комнате, он положил ей руку на грудь и мягко надавил, как бы опечатывая дверь в прошлое. Рив спала, а Долархайд, проклятый всеми убийца, на руках которого была кровь одиннадцати человек, снова и снова вслушивался в стук ее сердца.

Образы. Причудливые жемчужины, летящие сквозь благодатную темноту. Пистолет — тот самый, из которого он палил в лунный диск. Грандиозный фейерверк «Дракон, сеющий жемчуг», на который он попал в Гонконге.

Дракон.

Он чувствовал себя оглушенным, расколотым напополам. И, всю ночь лежа рядом с ней, Долархайд в страхе прислушивался, не спускается ли он сам в кимоно по лестнице.

За всю ночь Рив пошевелилась лишь один раз, сонно шаря рукой вокруг, пока не нащупала стакан, стоящий на ночном столике у изголовья. Лежащие в стакане челюсти загремели.

Долархайд принес ей воды. Она обняла его в темноте. Когда Рив уснула, он снял ее руку со своей огромной татуировки и положил себе на лицо.

На рассвете он уже крепко спал.

Проснувшись в девять утра в огромной кровати, Рив Макклейн лениво потянулась, слушая его ровное дыхание. Он не пошевелился. Она стала припоминать расположение комнат, порядок, в котором лежали на полу ковры, направление, в котором тикали часы. Только четко представив себе, где что находится, девушка тихонько встала и пошла в ванную. Когда она, не спеша помывшись под душем, вернулась, он еще спал. Ее порванное белье лежало на полу. Она нащупала его ногой, подняла и затолкнула в сумочку. Затем натянула через голову свое хлопчатобумажное платье, нашла палочку и вышла из дома.

Он рассказал ей вчера про двор — большой и ровный, обсаженный кустарником, но поначалу она все равно шла очень осторожно.