Красный Дракон - Томас Харрис (2010)

Сначала Мэриан Долархайд устроилась машинисткой при начальнике районного отделения демократической партии в Сент-Луисе. С его помощью ей удалось расторгнуть брак с отсутствующим мистером Тривейном.

Во время процедуры расторжения брака о существовании ребенка упомянуто не было.

Ее ничего не связывало с матерью. («Вот уж не думала я, когда тебя растила, что ты станешь потаскухой и свяжешься с ирландской голытьбой», — сказала мать дочери, когда та уходила из дома с Тривейном.)

Однажды ей на работу позвонил бывший муж. Он был трезв и благостным голосом сообщил, что обрел спасение. Затем спросил, не могут ли он, Мэриан и ребенок, «счастья увидеть которого он пока не удостоился», вместе начать жизнь заново. По голосу чувствовалось, что у него не было ни гроша.

Мэриан сказала ему, что ребенок родился мертвым, и бросила трубку. В пансион, где она жила, он заявился пьяным, с чемоданом в руках. Она велела ему уйти, в ответ он заявил, что их семейная жизнь не сложилась из-за нее, да и ребенок родился мертвым по ее вине. Да и вообще, его ли это ребенок?

В бешенстве Мэриан выложила ему напрямик, отцом чего он является, и предложила ему забрать это себе, если пожелает. Она напомнила ему, что в роду Тривейнов уже несколько раз появлялись младенцы с заячьей губой.

Затем она выставила его за дверь и велела больше ей на глаза не показываться. Он больше и не показывался. Но через несколько лет, напившись, снедаемый черной завистью к беззаботной жизни Мэриан с новым мужем-богачом, он не удержался и позвонил бывшей теще.

Он рассказал ей о том, что ребенок родился с дефектом, и заметил, что ее собственные лошадиные зубы служили доказательством тому, что наследственность такого рода лежала на совести семейства Долархайдов.

Через неделю в Канзас-Сити его переехал трамвай.

Узнав от Тривейна, что Мэриан упрятала ребенка в приют, миссис Долархайд, размышляя, не спала всю ночь. Она сидела в кресле-качалке перед камином и смотрела не отрываясь на огонь, освещающий ее высокую и сухую фигуру. Уже светало, когда она начала медленно, но решительно раскачиваться.

Откуда-то со второго этажа ее позвал сонный надтреснутый голос. Заскрипели половицы, когда кто-то, шаркая, поплелся в туалет.

Затем сверху донесся тяжелый удар — кто-то упал на пол, и надтреснутый голос вскрикнул от боли.

Миссис Долархайд и головы не повернула. Продолжая смотреть на пламя камина, она раскачивалась все быстрее, а голос через некоторое время затих.

К концу пятого года жизни к Фрэнсису Долархайду приехал первый и единственный в его приютской жизни гость.

Фрэнсис сидел в саду, когда к нему подошел воспитанник постарше и отвел в кабинет Приятеля.

Вместе с Приятелем в кабинете находилась высокая женщина средних лет. Ее лицо было густо напудрено, до полной белизны, волосы убраны в тугой пучок. Седые волосы, белки глаз и зубы отдавали желтизной.

Фрэнсиса поразила одна вещь, которую он никогда потом не забывал. Увидев его лицо, она довольно улыбнулась. Такое случилось в первый и последний раз в его жизни.

— Вот твоя бабушка, — сказал Приятель.

— Здравствуй, — пропела она.

Приятель утерся огромной ладонью.

— Скажи: «Здравствуйте». Ну, говори.

Фрэнсис уже научился произносить некоторые слова, закрывая ноздри с помощью верхней губы, но отрабатывать слово «здравствуйте» необходимости до сих пор не было. Поэтому он смог проблеять какое-то «…а…уй…е».

Услышав это, бабушка, казалось, обрадовалась еще больше.

— Ты можешь сказать «бабушка»?

— Ну-ка, скажи «бабушка», — пробасил Приятель.

Взрывной звук «б» Фрэнсис не одолел, чуть было не захлебнувшись при этом слезами.

Над ними жужжала и билась о потолок красноватая оса.

— Ну, успокойся, успокойся, — сказала бабушка. — Уж как нас зовут, ты сказать, конечно, можешь. Я же знаю, что такой большой мальчик, как ты, может назвать свое имя. Ну-ка, скажи, как нас зовут.