Пришедшая с туманом - Лена Обухова (2019)

– Слова проклятия? – предположила я, переводя взгляд на как всегда наглухо застегнутый воротник рубашки.

Одна линия уже поднималась немного выше воротника, и кожа вокруг нее тоже была красной и воспаленной. Да, побег из дворца обошелся ему дорого, а скоро Нергард и вовсе не сможет прятать линии под одеждой. Я попыталась представить, сколько еще осталось места для разрастания рисунка: шея, голова, кисти рук…

– А эти… буквы… они везде? – уточнила я. – На ногах тоже?

Он кивнул и как будто понял, к чему я веду:

– Доходят примерно до середины голени… То есть, доходили. Скоро станет негде писать новый текст.

– И тогда вы снова все забудете?

На этот раз Нергард пожал плечами.

– Наверное. Я не знаю. Потеря памяти – не худший возможный вариант. Проклятие может оказаться и смертельным. Особенно учитывая предсказание Аганарета и то, что ты уже пришла.

Я прикрыла глаза и тяжело сглотнула, вновь как наяву слыша слова Соланж: «Знаешь, ты ведь погубишь его». Можно было сколько угодно утешать себя тем, что я не доносила на Нергарда, но это не меняло того факта, что если бы не я, его не арестовали бы. Я увидела его с Ведьмой и рассказала Охотнику. Без меня всего этого не случилось бы. Так что в том, как разросся его рисунок, виновата тоже я.

Это надо остановить! Если для этого нужно убить Белую Ведьму, то пусть так, кем бы она ни была.

Я открыла глаза, снова посмотрев на пока еще едва заметный шрам над воротником рубашки, потянулась к нему рукой, но тут же остановила себя и прежде поинтересовалась:

– Можно?

Нергард кивнул, сам проворно расстегнул пуговицы примерно до середины ряда и оттянул край в сторону, демонстрируя часть груди и правого плеча. Здесь воспаленной кожи было больше, как будто большую часть нового текста проклятие написало именно тут. Где-то рядом должен был остаться шрам от стрелы, которая предназначалась мне, но его не было видно.

Рука снова потянулась к Нергарду, коснулась горячей кожи, скользнула в сторону. Ничего, только шершавые бороздки линий да покраснение.

– От вашей раны не осталось и следа, – удивленно заметила я.

Нергард едва заметно прищурился.

– Разве не тебя я должен за это благодарить?

– Что вы имеете в виду? – не поняла я.

– Доктор, приходивший перевязать меня тогда, сказал, что рана не выглядит только что нанесенной. Как будто ее уже какое-то время лечили. И потом все заживало необычно быстро. Я почему-то думал, что благодаря тебе.

Я едва заметно качнула головой и пожала плечами, отчего уже едва державшийся на них плед скользнул вниз. Не удержавшись, я снова провела кончиками пальцев по его груди, едва касаясь. Нергард не остановил меня и не отстранился, и в голове моей на секунду помутилось, иначе я не могу объяснить, почему вдруг потянулась к воспаленной и, вероятно, все еще болезненной коже губами. Как будто поцелуем могла излечить ее.

Нергард шумно выдохнул, прошептав мое имя, и помутнение прошло. Мне вдруг стало очень стыдно за свой порыв. Я уткнулась лбом в плечо Нергарда, чувствуя, как лицо заливает жаром.

– Простите, милорд…

Он же сказал, что ничего не почувствовал, так зачем же я лезу к нему? Ответ был прост: я почувствовала. И мне хотелось чувствовать это снова и снова. Касаться его, ласкать пальцами и губами, надеясь вызвать ответные эмоции. Хотелось прижаться к нему и греться в объятиях. И с полным правом вдыхать запах его кожи, а не украдкой, как я это делала сейчас, чувствуя себя мелким воришкой.

Нергард погладил меня по голове, потом запустил пальцы в волосы, прижался губами где-то за ухом.

– Не извиняйся, – тихо попросил он. – Мне было приятно. Моему телу приятны твои прикосновения. Это душа моя выжжена и не может любить тебя так, как ты того заслуживаешь.